Торжественно приняв Ирода, Клеопатра оказала ему честь. Разве Иудея не была некогда владением Лагидов? Когда-то Клеопатра пыталась снискать расположение красавца-араба и уговорить его отправиться в планируемый поход на Эфиопию. Когда Ирод отказался, Клеопатра стала убеждать его провести зиму в Александрин. Впервые она встретила человека, прошедшего ту же ни с чем не сравнимую школу жизни. Узнав, что Антоний находится в Брундизии, что он заключил союз с Октавианом и готовится вступить в брак с Октавией, Ирод тотчас отвергает все соблазны и посулы Клеопатры и отправляется в морское путешествие. Он высаживается на Родосе, едва не потерпев в пути кораблекрушение, затем прибывает в Брундизий. Он тотчас признан Антонием и вслед за ним Октавианом в качестве царя Иудеи. Это решение вскоре единодушно подтверждено римским сенатом, что вполне понятно в связи с предстоящей экспедицией в Парфию. Если вторжение парфян превратило Антигона в независимого царя иудеев, то оно же сделало из него врага Рима. Так же неизбежно Ирод превращается в признанного Римом монарха, и ему остается лишь подчинить себе свою страну.

Клеопатра поняла: она недооценила идумейского красавца, тем более что тот начинает всюду распускать слухи, якобы Клеопатра пыталась его соблазнить с намерением впоследствии отравить и завладеть Иудеей.

Таковы обстоятельства, предшествовавшие новой встрече Ирода и Клеопатры. Каждый видит другого насквозь. Ирод более не беглец, он полноправный повелитель Иудеи, супруг той самой Мариамны, о которой он так долго мечтал и которую повелит умертвить несколько лет спустя на основании пустых подозрений, что даст в будущем сюжеты многим драматургам от Кальдерона до Вольтера и от Александра Арди до Тристана д’Эрмита, более того, это тот самый Ирод, который, согласно Евангелию от Матфея, устроит избиение младенцев. Но и Клеопатра уже не брошенная любовница, какой она была весной 41 года. На этот раз в Иерихон направляется супруга Антония, женщина, одержавшая верх над Октавией, царица, властвующая ныне над Великим Египтом. Ирод — единственное ее поражение. Ей не разрушить той дружбы, какой дарит его Антоний, и не отменить решение сената, уже воплощенное в жизнь. Но Клеопатра не совсем безоружна. Иерихон был отдан в ее руки, и это признак силы, доказательство ее престижа. Если Ирод проявит достаточно благоразумия, она даст ему возможность вступить в переговоры с супругой автократора Востока и обсудить вопрос, навсегда или не навсегда Иерихон отойдет Египту.

Мы располагаем лишь той версией, которую оставил в своих мемуарах Ирод (да и они дошли до нас в пересказе Иосифа Флавия) и которая превращает Клеопатру в Потифара, а из Ирода делает нечто вроде Иосифа, сумевшего лишь благодаря любви к Мариамне найти в себе силы противопоставить искушениям Клеопатры крепость собственной добродетели. В действительности все это, несомненно, выглядело не столь лестно для Ирода, однако в те времена, когда Иосиф Флавий писал свой исторический труд, Клеопатра в глазах общественного мнения была пожирательницей мужчин. К тому же еще не доказано, что в момент своей первой встречи с Иродом, когда у Клеопатры были все основания считать себя не супругой Антония, а покинутой им любовницей, она и в самом деле не заигрывала с Иродом. Добавим: сколь ни поверхностны наши сведения об интимной жизни Клеопатры, нет все же причин полагать, что в свои тридцать три года она существовала одной только жаждой плотской любви. Остается предположить, что Клеопатра во что бы то ни стало желала спровоцировать инцидент и что наш прекрасный идумеянин сумел от нее отбиться. Клеопатра отдавала себе отчет, что Ирод не из тех, кто легко теряет голову от любви, и что связь с ним может поставить ее в зависимость от этого прожженного интригана.

Исторически засвидетельствовано, однако, следующее: Ирод намеревался умертвить Клеопатру. Для этого у него были все основания. Египетская царица открыто добивалась его свержения с престола. К тому же Иудея превратилась в государственное образование внутри Великого Египта, Долго ли будет Антоний сопротивляться нажиму со стороны супруги? Долго ли будет он считаться с решением римского сената? И еще одно. Раз Ирод вынашивал такую идею, значит, он сомневался в прочности уз, которые связывают Клеопатру с Антонием.

Иосиф Флавий сообщает: «От исполнения замысла Ирода < убить Клеопатру > Ирода однако удержали друзья его < сказав >, что ему, который имеет совершить более важные предприятия, вовсе не подобает подвергать себя такой важной опасности, а затем умоляя его не предпринимать ничего слишком поспешно, ибо Антоний не снесет этого спокойно, даже если ему кто-нибудь наглядно сумеет представить всю пользу такого поступка» [41] . Дальнейшее весьма лестно для Клеопатры: «При этом Ирод не будет в состоянии привести какое-либо достаточное основание того, что он рискнул поднять руку на женщину, обладавшую величайшим значением своей эпохи. А пользу, которая проистечет из этого, навряд ли кто-либо примет во внимание, несмотря на то, что Ирод добьется ее ценою такой смелости и риском потерять расположение < Антония >» [42] . Трудно себе представить, чтобы человеку с умом и политическим чутьем Ирода не казалась сомнительной попытка в 36 году оторвать Клеопатру от Антония. Разумеется, Ирод всем был обязан Риму, разумеется, он готов был услужить Октавиану, но, учитывая географическое положение Иудеи внутри державы Антония, Ирод опасался, конечно, вызвать каким-либо своим действием неудовольствие всесильного автократора.

Покушение не совершилось, Ирод прислушался к мнению своих советников, и небезопасное путешествие завершилось переговорами. Клеопатра дозволила Ироду управлять Иерихоном и его окрестностями, потребовав ежегодно выплачивать ей за это 200 талантов — сделка вполне разумная. Ирод старался скрупулезно соблюдать условия, и когда Клеопатра покидала Иудею, он щедро наделил ее дарами, снабдил достойным эскортом и сам проводил до границы. Все было в лучших традициях дипломатической благопристойности. Клеопатра не приобрела никаких выгод, и это, конечно, ее отрезвило. Вскоре она навела справки и дозналась, что обязана жизнью советникам Ирода. Слухи, ходившие при дворе Ирода, ее не задели. Трудно, в самом деле, представить себе, как женщина на последних месяцах беременности покушается на сердце мужчины. Скорее всего, она боялась возбудить не ревность, а недоверие Антония, вызванное ее пребыванием при дворе иудейского царя как раз в ту минуту, когда более всего надлежало бы думать о делах. Как бы то ни было, но посланцы Ирода постарались посильней очернить Клеопатру в далекой Парфии, куда углублялся Антоний со своей армией.

Это были, ясное дело, козни провинциалов, заговор людишек, не имеющих ясного представления о ее отношениях с Антонием и наносящих свои удары вслепую. Но в этом был и один существенный момент. Крохотный двор Ирода показал Клеопатре ее собственное отражение в зеркале действительности. Когда Клеопатра расставалась в Пелусии с Иродом, она, несмотря на улыбки и заверения в искренней дружбе, никак не могла отделаться от чувства, что имеет дело с опаснейшим врагом. Целой и невредимой прибыла она в свой александрийский дворец, чтобы вскоре разрешиться от бремени. Во внешнем мире царило благополучие. Клеопатра совершила триумфальную поездку, она подарила своим подданным Великий Египет, предоставила им леса, которые дадут возможность строить флот, предназначенный господствовать на морях, открыла все порты для их торговли. Но было ясно, что окончательное решение еще не пришло. Если, к примеру, Антоний сокрушит парфян, если он отправится добывать себе верховную власть в Риме, то что, собственно, случится тогда с ней, с Клеопатрой?

Словно затем, чтоб навсегда оставить в памяти это путешествие в Иудею, она велела высадить перед своим дворцом саженцы бальзамического тополя, привезенные ею из Иерихона.

Глава XI

Отступление из Парфии

Гонцы, приносящие вести от Антония к Клеопатре, преодолевали свой путь более чем за два месяца. Когда царица, покинув Иудею, направлялась в Александрию, римская армия вступила в горы к югу от Каспийского моря и очутилась вблизи Фрааспы, столицы Мидийской Атропа-тены, в семидесяти милях к западу от нынешнего Тегерана. Супруги были разделены теперь полутора тысячами миль, если мерить пространство напрямую, и двумя тысячами, если двигаться через горы Армении. Гонцов на вражеской территории и в Сирийской пустыне подстерегали опасности и лишения, и вести были редки, зачастую противоречили друг другу. В тот момент, когда Клеопатра их получала, они безнадежно устаревали: Антоний мог уже одержать решающую победу, мог понести сокрушительное поражение.