Что касается Ивана-дурака, то в европейском фольклоре было достаточно своих «бедных Йориков», и никто их ни глупыми, ни ленивыми не считал. Напротив, очень тяжелая и опасная у ник получалась жизнь.

Для русской культуры характерно иронично— критическое отношение к самим себе, своей истории и достижениям. С одной стороны, это неплохое качество, своеобразная гигиена души, благодаря которой делается прививка от зазнайства, спеси и мании величия. Но, как известно, лекарство от яда отличается дозой.

Самокритику не надо доводить до самобичевания. Сказал как-то Пушкин: «Мы ленивы и нелюбопытны» — и мы эти слова приняли как приговор. Да, поганый народец. Ленивый, нелюбопытный [59] — ни тяги к знаниям тебе, ни ума. Этому печальному диагнозу вторит из-за границы мощная группа поддержки: «Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы... Кто хочет сегодня поработать?!» И мы все дружно, потупив глаза, шагаем. Они не клевещут, просто цитируют «наше все». Тут мы и повесили носы, сгорбились от стыда — лентяи. А еще припомнили и Емелю, и Ивана-дурака, и работу, которая «в лес не убежит»... Ну, полно, господа, убиваться!

Александр Сергеевич, конечно, «наше все», достояние отечественной и мировой культуры, но далеко не каждое его высказывание было историческим и объективным. Ведь он и с женой разговаривал, и с друзьями, и с детьми. Деловые переговоры вел с издателями, при этом раздражался непременно и спорил о гонорарах — кормилец большой семьи, куда деваться. О ком говорил Пушкин — «мы»? Кого имел в виду? Арина Родионовна оплошала или придирчивый цензор довел? Может быть, просто паршивое настроение случилось, и все вокруг стало «и кюхельбекерно, и тошно»?

Да нет, все проще. Сетовал Пушкин, что некому написать биографию Грибоедова. Вот цитата целиком: «Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок!

Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны...» Вполне конкретная ситуация, а выводы из этих слов сделали сами знаете какие... Масштабные.

В любом случае совершенно недопустимо изымать пушкинские выражения из контекста его жизни, в которой он всегда проявлял самый горячий патриотизм, и много уважения к русскому народу, и внимание к его истории.

Мы уже много писали о Якове Маржерете. Казалось бы, трудно извлечь из его труда что-то о трудовой этике русских. Но при желании — получится. Как из поговорок получается, так и из книги Маржерета получится. Часто именно его называют европейцем, который первым уловил, что русские не умеют работать.

Это неверно даже фактологически — за полвека до Маржерета о русских лентяях писывал Герберштейн, за 30 лет — Штаден. Но почему-то требуется именно он.

Вообще-то воспоминания Маржерета не вызывали у европейцев ощущения рассказа о чем-то необыкновенном. Все, о чем писал Маржерет: смерть Ивана Грозного, характеризуемого как страшного тирана, трагедия Бориса Годунова, «чудесное воцарение» Лжедмитрия I, вооруженные поляки в Москве, гибель самозванца, голод, мятежи, кровавые сражения, начало иностранной интервенции, внутренние распри, борьба за власть в огромной стране, — все это читатель того времени в лучшем случае видел «из собственного окна», а в худшем — испытал на себе.

Действительно, на глазах первых читателей Маржерета совершилась смерть Карла IX, одного из организаторов Варфоломеевской ночи, гибель клана герцогов Гизов, убийство последнего Валуа-Генриха III, «счастливое воцарение» Генриха Бурбона, голод, мятеж, крестьянское восстание на юге страны, введение испанского гарнизона в Париж, анархия, ожесточенная борьба за власть.

К началу XVII века во Франции уже около 40 лет продолжались гражданские и религиозные войны. За, это время государственная и территориальная целостность Франции находилась под угрозой много раз. В стране не было единовластия. Кроме короля, некоторые области управлялись Католической лигой, другие подчинялись гугенотам, во главе которых стоял Генрих Бурбон (будущий Генрих IV), и, наконец, в Париже действовало «местное самоуправление».

Кровавые битвы между единоплеменниками, выступавшими под различными политическими и ре— лигиозными знаменами; восстания крестьян и горожан против сеньоров, королевской и местной власти; грабежи и убийства, производимые наемными отрядами, полная деградация и распад политической власти, и как следствие этого, развал и анархия в стране; вымирание целых Округов вследствие голода, эпидемий — вот какую картину наблюдали читатели книги Маржерета на протяжении многих лет в своей собственной стране.