В русских народных сказках эти черты характера усилены и переданы художественными средствами, свойственными этому жанру. Всему свое время и для отваги, и для труда, и для покоя. Такой Илья Муромец, Алеша Попович и Микула Селянинович. В спокойном состоянии эти богатыри — вялые, им нужно время для раскачки, для собирания сил. Но, мобилизовавшись, русский богатырь проявлял волю, ум, смекалку в труднейшей борьбе. Недаром мы говорим «русский долго запрягает, но быстро едет».

Запрягает — готовится к работе в зимний период, чтобы в хороших летних условиях быстро управиться с хозяйством. Мы с добротой и уважением относимся к этим героям.

С добротой, но в то же время с юмором мы относимся к персонажам, которые высмеиваются в сказках. Иван, конечно, дурак, но очень странный. Он проявляет сообразительность и здравый смысл в критических ситуациях, но не всегда... Стоит появиться любому начальству, и герой сказки сразу как бы тупеет, становится ленивым и не активным. В общем, «поближе к камбузу, подальше от начальства» — очень старая солдатская и народная мудрость. И не надо забывать, что герои русских сказок получают «блага» не просто так, а обязательно сотворив добро. Вот такой обязательный вступительный взнос.

Поразительная скромность русского героя не может не удивлять. Только негативное, поверхностное прочтение народных притч может быть истолковано в качестве исторического эпоса «ленивых дураков ». Для русского естественно быть героем, а кичиться этим негоже.

В западных преданиях герои обязательно дерзкие, заявляющие сами о себе громко, и народ их славит так же.

Поистине — проявление характера западного человека — сделал что-то, заяви о себе! Это и Робин Гуд, и Айвенго, и Зигфрид, и Сид.

Г.Доре «Кот в сапогах».

Образец эффективного пиарщика:«Это поле маркиза Карабаса!»

Да ведь и в «Коте в сапогах» Кот — это не только свершитель подвигов, но и главный «пиарщик» хозяина. Парню остается только слушаться.

Нельзя сказать, чтобы подобное поведение было чем-то неприличным. Вовсе нет. Слава совсем не дым, и по заслугам получить чрезвычайно приятно. Однако не в русской традиции самореклама, даже будь герой сто раз молодец. У нас принято дождаться похвалы от «обчества», чтобы другие тебя отметили и возвысили. Более того, награду принимать надо тоже правильно, с соблюдением отечественного политеса: сначала отказываться от чести, как бы не видя в своих делах ничего особенного, а уж потом, если люди настаивают... Не обижать же народ!

У нас даже цари, по некой традиции, что ли, любили периодически публично отказаться от власти, ждали, чтобы их еще «поуговаривали» взять на себя монаршье бремя. От власти демонстративно отказывался — и не раз — Иван Грозный, а потом Борис Годунов.

Михаила Романова было не так легко возвести на престол — похоже, он отказывался совершенно серьезно.

Трудно сказать, действительно ли ушел из дворца, сбежал Александр I, чтобы сделаться в Сибири смиренным старцем Федором Кузьмичом[80].

Есть сторонники и той версии, что реальный старец Федор Кузьмич не был в своей прошлой жизни царем Александром. Он просто ловко сыграл на внешнем сходстве и на ожиданиях людей.

Но были и те, кто верил, что действительно царь Александр I Павлович ушел в старцы, в отшельники от колоссальной власти, богатства и роскошной жизни. Многие в это верили и при жизни старца приезжали к нему посмотреть — «на бывшего императора».

Настоятель Новосибирского собора святого Александра Невского протоиерей Александр Новопашин вспоминал: «В 1999 году волею Божией я оказался в Париже 6 соборе Александра Невского на рю Да Рю, где познакомился с двумя монахинями: Екатериной и Агнией. Они спросили меня, как я отношусь к тому, что Феодор Томский мог быть императором Александром, победителем Наполеона? На мой достаточно двусмысленный ответ они поведали мне такую историю. Они-де — внучки министра иностранных дел Николая Карловича Тирса, служившего при дворе Александра III. Дед им рассказывал, что он однажды прямо спросил у императора про слухи о Феодоре Кузьмиче. В ответ государь пригласил его в кабинет, где на стенах были развешаны портреты членов царской фамилии и, указав на портрет Феодора Кузьмича, расположенный посреди них, спросил: "Теперь вам все понятно, Николай Карлович?"»

Разумеется, эта история не доказывает, что Федор Кузьмич был «настоящим» царем. Это говорит только о том, что в «подлинность» перевоплощения Александра I в старцы верили и в царском дворце[81].

Сказание о царе, ушедшем из дворца в отшельники, чем-то очень задевало людские умы, тревожило какие— то важнейшие струны народного характера. Люди хотели в это верить.

В Европе воспевались короли, тайком уходившие петь и плясать со своим народом, заводившие любовниц помимо официальных династических браков. Развлеклись, попировали... и обратно. Но образ короля, добровольно уходящего от власти, совершенно чужд европейскому народному сознанию.

Поведение такого короля покажется европейцу странным, «чудным» и даже неприятным. У европейца сразу возникнет подозрение, что этот царь какой— то «ненастоящий».

У нас наоборот — только умение отказываться от власти, показать, что она тебе в тягость, делают монарха «настоящим» в народном сознании.

Чтобы отрекаться от власти, не нужно быть венценосной особой. У нас так же ведут себя и диктаторы, и президенты, и министры. Все знают — при назначении на должность кандидата полагается поуго— варивать!