– Вот! Держите! Всего в трех экземплярах сделал. С настоящими литографиями.

Господин Нашвит торжественно, с поклоном вручил Лансу труд под названием «Погребальные обряды острова Эспит».

– Уверен, здесь вы найдете для себя много нового и интересного, - воссиял почтальон.

– Премного благодарен.

Вышло немного сдавленно, но Нашвит принял бульканье гостя за сдержанные слезы восторга.

– Я знал, что только человек с вашей ученостью оценит наш скромный вклад в мировую культуру и науку.

– Постараюсь оправдать ваше доверие! Всего наилучшего!– поспешил попрощаться Ланс.

– До скорой встречи! – радостно прокричал вслед почтальон.

– Что-то не так? – грозно спросила Лив, тщательно закрывая за собой белую нарядную калитку. – Монографию я, кстати, читала. Написано толково, ничуть не хуже, чем кропают мурранские пустобрёхи-академики.

– Верю.

– Так в чем дело?

– Странные у вас тут принято подарки дарить, - признался Ланс, крепче прижая к груди кошку и «Погребальные обряды».

– Не вижу ничего странного. Статуэтка и книга. А что, в Мурране теперь только деньгами принято или как?

С одной стороны, дама Тенар ничуть против истины не погрешила. Да – статуэтка, да – книга, но как-то неправильно это всё, неправильно…

Не сумев более четко сформулировать мысли, Ланс отправился дальше, преисполненный сомнениями и чаем. И очень скоро Лив пришлось искать корзину, чтобы сложить в неё подарки гостеприимных островитян, которыми те пожелали одарить мурранца. Не обошлось и без ненавистных салфеток – жестко накрахмаленных и отличающихся друг от друга только сюжетом рисунка. На одних это были бабочки, запутавшиеся в паутине, на других – пожирающие друг друга пауки. Фантазии эспитцев хватило так же на ароматические подушечки, расшитые синими маками, свечи, удивительно схожие с мурранскими погребальными, но отличающиеся яркими цветами, и всевозможные куколки из разнообразных материалов.

– Мне даже в детстве не дарили столько игрушек.

– А с чего вы взяли, что это игрушки? – полюбопытствовала Лив.

И в самом деле, откуда такие мысли, если эти так называемые «игрушки» больше всего напоминали не о детской радости, а о… могильном хладе.

Дама Тенар с каждым визитом становилась все раздраженнее и язвительнее, причем язвила исключительно Ланса, каждое его слово воспринимая в штыки, огрызаясь и злобствуя. Воистину, Овчарка. От неё исходила сила и уверенность, и даже рычание это означало что-то совсем иное. Отец Ланса, к примеру, начинал так изъясняться только тогда, когда сын проявлял потрясающую тупость и недальновидность.

Злость Лив понять можно. Куклы, и в самом деле, не были предназначены для детских забав. Если тряпичное тельце мерно покачивается в петле, свесив на бок голову с выпученными глазками-пуговками, какая же это игрушка?

У семейства ведьм – Фрэн и Мерерид – на комоде расположилась целая тематическая композиция, прелюбопытная в своей откровенности. Маленькие пестрые куколки в смешных нарядах сжигали куклу-ведьму. Её сжигали, а она умирала. Черные нитки–волосы падали на плоское треугольное личико. Пуговицы-глаза: один желтый, выпуклый, янтарный, а другой – бельевая пуговичка от наволочки, похожая на бельмо, глядели вокруг с ужасом и мольбой. И не имеет значения, что огонь тряпичный и крошечные шелковые лоскутки не жгут. Она кричала от боли в обожженных ступнях-подушечках и умоляла своих бывших друзей о пощаде. Без толку! Ведьма должна умереть на костре! Смерть не бывает игрушечной, верно? Или бывает?

Как тут не понять несчастную куклу, если вкрадчивая Мерерид дарит тебе подушечку, похожую на опаленное в нескольких местах сердечко? А ты хочешь отказаться от него, от плюшевого, мяконького, нелепого и такого несчастного, что собственное, живое замирает от секундной боли, и не можешь заставить себя сказать решительное «нет». Только мычишь и киваешь головой, как… жертвенное животное. И берешь его в руки, а оно еще теплое. Или уже теплое. И в нем маленькая дырочка, специальная такая дырочка, чтобы насыпать внутрь сухие травы и затягивать ниточкой. Что с того, если дырочка точь-в-точь как смертельная огнестрельная рана. Ланс таких насмотрелся, он знает, он помнит.

А потом Элисон Рэджис преподносит декоративную пулю. Медную, с выгравированными глазками и улыбающимся ротиком. Говорит, что это талисман на удачу. А пулька эта так удачно помещается в «ранку» на плюшевом сердце.

Но, конечно же, это всего лишь скромные подарки гостеприимных эспитцев в знак душевного расположения, и от них не принято отказываться. Никаких намеков, никаких символов, ничего такого. Только целая корзина игрушек, исполненных местного неповторимого колорита.

Стоит ли удивляться, что шатания по уютным жилищам островитян привели чувства археолога в полнейший разброд. Ланс перестал понимать смысл происходящего и обращать внимание на свирепеющую даму Тенар.

Куклы-мертвецы и куклы-убийцы, маки и нарциссы, лютики и плющи.

Но кому-то скоро придется умереть. Кому?

Искренний энтузиазм населения в деле содействия властям любого представителя оной власти должен, по идее, радовать. Теоретически. И даже если у тебя от каждого взгляда, брошенного на эти лучащиеся от верноподданеческого восторга морды, челюсти сводит, изволь все равно радоваться, кивать любезно и улыбаться, пусть и сквозь стиснутые зубы.