Шрифт:
— Какая например? — поддразнил Расти. — Давай послушаем, что ты нам придумаешь.
— Ну ладно.
— Ну так что?
Хмурясь, как будто в глубокой задумчивости, Слим несколько раз перевела взгляд с меня на Расти. А потом сказала:
— Ладно. Проигравший сбривает волосы.
В этом случае Расти было что терять. На его голове творилось такое, что Элвис Пресли умер бы от зависти. И он здорово гордился своей прической.
— Ну не знаю… — затянул он, морща нос.
— Ты же так уверен в победе, — напомнил я.
— Да, но… Не знаю даже. Мои волосы… — он поднял руку и провел по ним. — Я не хочу выглядеть как полный придурок.
— Они отрастут обратно, — утешил я.
— Со временем, — добавила Слим.
— Ладно. Но я ни за что не подпущу к себе Дуайта с бритвой в руках!
— Я сама буду брить, — успокоила его Слим.
Услышав это, я внезапно расхотел выигрывать. Я пожелал, чтобы Валерия оказалась самой распрекрасной женщиной на свете.
— Ну так как? — поинтересовалась Слим.
— Я согласен, — тут же ответил я.
По лицу Расти было видно, что он хочет отказаться. Но теперь на кону была честь, и он со вздохом согласился:
— Ладно, пари.
Глава 3
Грунтовая дорога, ведущая к полю Янкса, никогда не была как-то обозначена. Но сегодня на деревьях по обе стороны от нужного поворота висели афиши Странствующего Цирка Вампиров. И большой знак, намалеванный на куске картона от коробки, красной стрелкой указывал в нужную сторону. Над стрелкой кто-то написал большими подтекающими буквами: «ШОУ ВАМПИРОВ». Под стрелкой, такими же текущими буквами, но поменьше размером, было подписано: «ПОЛНОЧ».
— Да уж, работа профессионала, — прокомментировала Слим.
— Мы вряд ли имеем дело с гигантом мысли, — сказал я.
— А ЧТО ВЫ ТАК ТИХО РАЗГОВАРИВАЕТЕ? — неожиданно проорал Расти, заставив нас обоих подпрыгнуть и оглянуться. Он рассмеялся.
— Отличная шутка, — раздраженно сказала Слим.
— Обхохочешься, — присоединился я.
— ВЫ ЖЕ НЕ СТРУСИЛИ, А?
— Может, ты заткнешься, а? — поморщилась Слим.
— ЧЕГО ВЫ ТАК ИСПУГАЛИСЬ?
Мне захотелось ударить его разок по лицу, но я сдержался. Не знаю, упоминал ли я это, но Расти был не то, чтобы в лучшей форме. Не совсем жиртрест, скорее, пухлый, и слабый, и совершенно не умеющий постоять за себя.
Это может показаться преимуществом, если вы хотите «дать в рыло», но я понимал, что после этого чувствовал бы себя виноватым. К тому же Расти был моим лучшим другом — вторым после Слим.
— КОШКА ОТКУСИЛА ВАМ ЯЗЫКИ? — продолжал вопить Расти.
Слим ущипнула его за бок.
— АЙ! — поперхнулся он и отскочил. — Больно же!
— Умолкни наконец, — одернула его Слим.
— Черт.
— Нам нужно незаметно пробраться на поле, — пояснила она. — Или нас просто выгонят взашей, и у тебя не будет ни шанса поглядеть на Валерию.
— Разве ты не мечтал взглянуть на нее? — поддразнил я Расти.
— Да что вы, в самом деле! Я просто шутил.
— Будем надеяться, что тебя никто не слышал, — сказала Слим.
— Да не слышал никто. До поля еще несколько миль.
— Скорее, около сотни ярдов, — ответил я.
— А звук здесь разносится очень хорошо, — добавила Слим.
— Ладно, ладно, я понял.
Грунтовка была не такой широкой, как Третье шоссе, так что мы не могли идти рядом. Слим пошла впереди, а Расти и я — следом.
Солнечного света практически не было. Конечно же, день вообще был не очень-то солнечным — скорее хмурым. Но теперь, когда нас со всех сторон обступили деревья, хмарь сгустилась, превращаясь почти что во тьму. Так бывает после ужина летними вечерами: вокруг еще неплохо видно, но осталось каких-нибудь полчаса до того, как станет совершенно темно, и уже невозможно будет играть в мяч.
— Если еще немного стемнеет, — сказал я, — Валерии не понадобится ее ящик.
Расти поднес палец к губам и прошипел:
— Шшшшшш…
Я показал ему средний палец. Он ухмыльнулся в ответ.
После этого я шел молча.
Наша обувь касалась земляной дороги практически бесшумно, разве что только иногда кто-нибудь случайно наступал на упавшую ветку. Расти дышал довольно тяжело и то и дело бормотал что-то вполголоса.
Слим, казалось, очень тихо что-то напевала. «Ди-дам, ди-ду, ди-до-ду…» Ее голос сливался с окружающими нас звуками жужжания пчел, шмелей и комаров, чириканьем птиц и бесконечным шебуршанием и шуршанием суетящихся невидимых зверьков. «Ди-дам, ди-ду, ди-до-ду».