Шрифт:
В 1980-х годах Чавес пришёл к выводу, что руководство революционным процессом должен осуществлять лидер, рядом с которым не должно быть никаких потенциальных соперников, могущих претендовать на свою долю властных полномочий. Подобная конкуренция вредит процессу, порождает соперничество, конфликты и раскол. Исарра пользовался авторитетом среди прогрессивных военных, обладал несомненными задатками лидера и революционного теоретика. По всем этим причинам Чавес предпочёл держаться от Исарры на расстоянии. Каждый должен идти своим путём. Будущее покажет, кому суждено стать единоличным лидером. Впрочем, друзья Чавеса и Исарры объясняли это дистанцирование как проявление «соперничества сильных характеров».
Некоторые историки, занимающиеся изучением боливарианского процесса, называют Исарру «предтечей» Чавеса по известной аналогии: Франсиско де Миранда — Симон Боливар. Исарра такой параллели не опровергает. Она гарантирует ему особое место в венесуэльской истории. Но Чавес предпочитает делать акцент на том, что в вооружённых силах в период Четвёртой республики существовало много конспиративных групп и ячеек. «Военные секции (бюро)» левых партий пользовались тем, что офицерские кадры формировались в основном из представителей беднейших слоев населения и среднего класса, и направляли в военные училища надёжную партийную молодежь. Теодоро Петков и Дуглас Браво подтверждали, что с конца 1950-х годов в армии Венесуэлы только «по линии» компартии служило не менее 170 офицеров. Вооружённые выступления военных начались задолго до начала армейской службы Чавеса в различных гарнизонах, по различным поводам. Но успеха в борьбе за власть за все годы Четвёртой республики добился только один офицер — Чавес, и это до сих пор не даёт покоя тем военным — от капитанов до генералов, — которые пытались сделать то же самое, но потерпели поражение. Почему Чавес, почему именно он?
В «эпоху» Элорсы Чавес окончательно уверовал, что судьба его будет особенной. От него потребуются настойчивость, выдержка и готовность к риску. Если он будет последователен в своих действиях, сбудутся самые смелые мечты. Ни в коем случае не надо забывать о конспирации. Размах партизанского движения в Центральной Америке, участие в геррилье венесуэльских добровольцев из левых партий привели к тому, что полицейская слежка за «подрывными организациями» в Венесуэле усилилась. В Сальвадоре с начала 1980-х действовала специальная группа венесуэльских спецслужб, которая под контролем ЦРУ помогала местным коллегам выявлять партизанские базы и ячейки, каналы поступления оружия и финансирования. Сальвадорский опыт широко использовался спецслужбами Венесуэлы.
Время от времени Эрма присылала Чавесу с оказиями вырезки из газет на темы конспирации и безопасности. Оказывается, Эден Пастора, прославленный «Команданте Зеро» в Никарагуа, был платным агентом ЦРУ. Как научиться отличать «своих» от «чужих» в Венесуэле?
Среди газетных вырезок попадались материалы о работе ЦРУ в Венесуэле. «Эта организация обладает огромным влиянием, но в мире трудно найти другую страну, которая была бы в большей степени, чем наша, пронизана щупальцами ЦРУ», — написал один из авторов. Он не преувеличивал. Власти Четвёртой республики не хотели конфликтов с Соединёнными Штатами. Политика постоянных уступок — вот лучший способ развития двусторонних отношений, в том числе в сфере сотрудничества спецслужб. Резидентура ЦРУ подготовила бегство террориста Луиса Посады Каррилеса [33] из венесуэльской тюрьмы. В DISIP не только знали о готовящемся побеге, но и содействовали ему. Посада — враг Фиделя Кастро, и это перечёркивало все другие соображения.
33
В рассекреченных документах ЦРУ и ФБР содержатся неопровержимые доказательства террористической деятельности этого кубинского эмигранта. Так, например, в материалах американских спецслужб приводятся сведения о том, что Каррилес вместе с еще одним кубинским эмигрантом — Орландо Бошем — организовал в октябре 1976 года взрыв кубинского пассажирского самолета, вылетевшего из Венесуэлы. После взрыва кубинского лайнера Каррилеса арестовали и осудили в Венесуэле, однако в 1985 году он бежал, переодевшись священником. Потом он «засветился» в Сальвадоре, где под именем Рамона Медины занимался поставками американского оружия никарагуанским «контрас». В 1998 году Каррилес дал интервью газете «New York Times», в котором признался в организации серии взрывов в кубинских отелях. Рассекреченные документы свидетельствуют, что Каррилес был завербован ЦРУ в 1960-х годах. В 2000 году Посаду Каррилеса арестовали в Панаме по обвинению в подготовке покушения на Фиделя Кастро. Четыре года спустя, в последние часы своего правления, президент Панамы Мирейя Москосо помиловала Каррилеса и его сообщников. После чего по фальшивым паспортам они покинули Панаму, а Куба разорвала дипломатические отношения с Панамой. В апреле 2005 года 77-летний Каррилес через своего адвоката попросил политического убежища в США. У США к нему есть претензии только по нарушению правил пересечения границы (въехал в страну по фальшивым документам).
Однажды в начале 1988 года в расположении батальона появился мужчина средних лет в клетчатой рубашке и шляпе «льянеро». Он попросил одолжить несколько литров бензина: не повезло, направлялся в имение в Капанапаро, а катер заглох из-за нехватки топлива. Уго приказал помочь незнакомцу. Позже Чавес узнал, что это был Хесус Рамон Кармона, видная фигура в партии Acci'on Democr'atica, правая рука кандидата в президенты Карлоса Андреса Переса. В прошлом Хесус Рамон был студенческим лидером и членом партии MIR, но предпочёл революционным иллюзиям гарантированное пребывание в высших структурах государственной власти.
Знакомство произошло на исходе правления Хайме Лусинчи. Карлос Андрес Перес уже начал борьбу за второй президентский срок, и Хесус Кармона входил в его команду. По рекомендации Кармоны, не забывшего об услуге, Чавеса вызвали в Каракас и назначили адъютантом генерала Родригеса Очоа, который выполнял обязанности секретаря Национального совета по безопасности и обороне. Очоа проникся симпатией к Чавесу как толковому и перспективному офицеру новой формации.
Вскоре после победы Переса Чавес в одном из коридоров Мирафлореса столкнулся с Хесусом Кармоной. Не нужно было обладать даром физиономиста, чтобы понять: Кармона получил вожделенный пост министра администрации президента. Для Чавеса эта встреча в Мирафлоресе была даром небес. Генералы-недоброжелатели продолжали направлять в министерство обороны «совершенно секретные» материалы о заговорщицкой деятельности Чавеса. Поэтому в беседе с Кармоной он, как бы между прочим, пожаловался на неоправданные преследования, которые могли повредить его карьере. Не беспокойся, сказал новоиспечённый министр, похлопав Чавеса по плечу, я их заткну. Ну как тут не поверить в удачу?
Прошло несколько недель после вступления в должность, и Карлос Андрес Перес объявил о введении «пакета» неолиберальных реформ, которые патронировались Международным валютным фондом.
Для венесуэльцев, ожидавших от Переса повторения изобильных дней его первого президентского правления, когда после национализации нефтяной отрасли на граждан полились нефтедоллары и Венесуэлу назвали второй Саудовской Аравией, крутой вираж победителя стал неожиданностью. В результате «реформ» резко ускорились инфляционные процессы, подскочили цены на товары первой необходимости, в первую очередь продукты питания. Возмущённые венесуэльцы буквально выплеснулись на улицы. Стихийный протест сопровождался погромами и грабежами, характерными для кризисных ситуаций венесуэльской истории XIX и XX веков. Нападениям подверглось более двадцати тысяч магазинов и торговых центров в семи городах. Для нормализации обстановки в стране Перес не нашёл ничего лучшего, как применение силы и отмену конституционных гарантий. Для карательных акций помимо полиции были привлечены лояльные режиму воинские подразделения.
Кровопролитные события 27–28 февраля 1989 года в Каракасе и городках-спутниках вошли в историю страны под названием «Каракасо» (Caracazo).Они совпали с болезнью Чавеса. Врач Мирафлореса обнаружил у него ветрянку: «Ты заразишь здесь всех, включая президента. Отправляйся домой и лечись!» Когда события приобрели особую остроту — счёт пошёл на сотни убитых, — Уго вернулся в Мирафлорес, но его вновь отправили домой: «Не распространяй болезнь!»
Народный бунт был подавлен. События «Каракасо» показали, что власть в стране висит на волоске. Требовался ещё один решительный толчок, и коррумпированный, насквозь прогнивший режим развалился бы, как карточный домик. Заговорщицкие планы военных приобрели второе дыхание.