Вьехо, сам присутствовавший при становлении эльфийской расы, не раз задавался вопросом, отчего эльфы получились именно такими. И пришел к выводу: это естественный отбор! Существа без определенной доли раздолбайства в характере даже до тысячи лет не дотягивали. Или впадали в жуткие депресняки по поводу несбывшихся мечтаний (а несбывшегося в любой судьбе полно, ибо мир не так уж и ласков!) и как-то загадочно уходили за Нездешние моря; или начинали комплексовать из-за безответной любви (а у кого ее не было, безответной?) и удалялись из дольнего мира, а оттуда опять же до Нездешних морей рукой подать; или… А честолюбивых да серьезных, кстати, неплохо подчищали мелкие, но завидно кровопролитные войны с отродьями Тьмы типа гоблинов. И оставались жить только вот такие, что порхали сейчас беспечными бабочками меж вековых сосновых стволов.

И честно говоря, Вьехо их веселье вполне понимал, ибо тоже был эльфом, как бы ни утверждала обратное возлюбленная супруга Оксаниэль. Действительно: как не остановиться? Когда еще послушать, как именно спасли от злобных пейзан саму Предвечную Владычицу? Послушать — да и воспеть тут же в свежесотворенной балладе под нежные звуки лютни? А пейзане — они же только возле своей деревни опасны! Для них дальняя полянка словно иной мир! Так что отходи на дальнюю полянку да разводи костер — никто не помешает.

Изнемогающие от любопытства эльфийки окружили нежного Фионнеля.

— Пейзане с неприятно мощными луками в руках отвели Прекраснейшую в свою деревню, — сурово сообщил эльф. — Там у них был ночной праздник плодородия, и…

Эльф запнулся. Он отчетливо понимал, что история о том, как Владычица волшебной расы выплясывала в толпе распаленных пейзан на празднике плодородия, да еще и в обнимку с огромным мужланом, — не та история, которую следовало вставлять в баллады и потом растрезвонивать на весь эльфийский мир. Это с одной стороны. А со стороны другой — эльфы не врут! Ну и как тогда рассказывать? Вон нежный Фионнал уже с лютней пристроился, и глаза горят вдохновенно. Вот-вот сочинит!

— Как сумели вы отыскать столь легкий след в ночных травах? — с огромным любопытством вопросила одна из эльфиек. — Вот как?! Я просто не могу представить!

И все эльфийки хором подхватили:

— Как? Расскажите как!

— Пейзане грубы и бездумно топчут и ломают все перед собой! — поморщился нежный Фионнель. — За ними всегда остается тропа… — И он в задумчивости закрыл рот. Эльфы же не лгут. А как тогда?.. — Но эти пейзане оказались неожиданно ловки и неприметны! — признал в результате Фионнель, неприязненно косясь на опытного напарника. — Да и лес был исхожен, и свежие следы переплелись невообразимо с предыдущими!

Восхищенные эльфийки слушали открыв рты. Прямо на их глазах рождалась легенда, и уже нежный Фионнал, признанный бард, задумчиво стал перебирать струны лютни, аккомпанируя вдохновенному рассказу героя.

— Отчаяние охватило нас! — скромно признался Фионнель. — И чтоб не случилось беды, мне пришлось применить волшебный меч Оккама!

Все охнули и уважительно уставились на рассказчика. Ай да нежный Фионнель! Он, оказывается, еще и мечом владеет? Да таким, про который и не слыхивал никто? Мечом, способным отыскать след Владычицы, известной далеко за Предвечными Престолами своей летящей поступью? Чудеса!

И даже Вьехо подивился — но совсем другому. Как мастерски Фионнель обращался с личными местоимениями! Отчаяние, получается, охватило «нас», а как меч применить, так «мне»? Ай да Фионнель. И ведь не соврал ни в одном слове.

— От дерева к дереву, от строения к строению, а где и ползком по душистым травам мы приблизились к празднеству незамеченными! — сообщил Фионнель бодро.

И смолк. Увиденное на празднестве следовало освещать очень вдумчиво, подбирая слова и тщательно дозируя их количество, а восхищенные взгляды требовали немедленного продолжения и не давали времени на раздумья.

— Владычица была там, — наконец выдал он крайне общую информацию.

— В оковах? — ахнули слушательницы. — В сырой каменной темнице? Ее держали на жертвенном костре?

— Ее держали! — твердо сказал Фионнель. — Да, держали. И сотня огромных возбужденных пейзан закрывала все подходы к ней! Отчаяние охватило нас с прежней силой…

— И чтоб не случилось непоправимой беды, ты обнажил волшебный меч Оккама? — догадалась одна из эльфиек.

— Не совсем так, — поправил Фионнель. — Я… пробрался к Владычице практически незамеченным, протянул ей руку помощи, и… мы отправились под спасительную сень леса!

— Это мы видели! — рассмеялась эльфийка. — Как вы неслись! Быстрее стрел! А что же меч Оккама? Где, ну где же он?

— Он незрим! — внушительно сказал Фионнель.

Эльфийка подумала, загадочно улыбнулась, вскинула руки, закружилась по поляне и звонко пропела:

— Герой Фионнель шагает смело и прямо! И с ним всегда волшебный клинок Оккама!

И лукаво склонила голову к плечу. В ее голосе не звучало, по мнению Вьехо, ничего, кроме чистого восхищения, но нежный Фионнель явно уловил какие-то примеси, потому что вскинулся и уставился на эльфийку с подозрением. Она знала, и кто такой Оккам, и что у него за клинок! Знала и очень опасно молчала!