Шрифт:
— Сцена? — шепнула она чуть слышно.
— Да, отвратительная!
— Она цепляется?
— Ужасно.
— Вы не поддаетесь?
— Не поддаюсь.
Госпожа Варгас исполняла скабрезную уличную песню своим очаровательным и свежим голосом, подчеркивая особенно пикантные места. Томье сделал брезгливую гримасу:
— Как мне надоели светские женщины, распевающие песни Сен-Лазара! Клянусь вам, если б я не женился на мадемуазель Превенкьер, то поехал бы на дальний Восток. Я не могу больше дышать атмосферой этих салонов… Я в них задыхаюсь.
— Будем осторожны, Жан. Не станем никого трогать; пускай наш разрыв с ними произойдет незаметно…
— Ах, мне уж надоели эти отсрочки! Ведь я свободен, черт возьми! Будь я женат, то обратился бы к разводу… Между тем, когда меня удерживает какая-то фантастическая нить, я должен считать себя связанным туже всякого легального обязательства. Нет, благодарю покорно!
— Молчите! Ваше волнение подметят…
— Я не могу больше сдерживаться. Уедемте. Вдобавок мне нужно с вами поговорить.
— Тогда я вас довезу. Госпожа Варгас, кстати, кончает свою маленькую мерзость среди всеобщего восхищения. Я скажу Этьену с Жаклиной, что у меня разболелась голова, а что вас я подвезу до дому, так как нам по дороге.
Они поднялись под гул громких восклицаний, простились с хозяевами и уехали. В экипаже возле Валентины Жан тотчас приступил к своим признаниям.
— Мои дела идут не совсем гладко у Леглизов, а ваши также не особенно ладятся у Превенкьеров.
Красавица-блондинка закусила губы и сухо промолвила:
— Что там случилось?
— О, просто о вас дошли неблагоприятные сведения, подкрепленные фактами, и мадемуазель Роза страшно возмущается при мысли, что ее отец может вздумать на вас жениться.
— Что ей рассказали? Что я была любовницей Этьена?
— Я думаю, она догадывалась о том.
— Ну, тогда что же?
— Это очень неловко высказать.
— Даже для вас?
— Даже для меня.
— Значит, надо задавать вам вопросы. Ей говорили о деньгах?
— Да.
— Короче, ей сообщили, что я содержанка?
— Приблизительно так.
— И она вам это передала?
— Да, сегодня. Я должен сказать, что симпатия мадемуазель Превенкьер к вам не особенно пострадала от ее открытия. Должно быть, вы сумели привязать ее к себе, потому что она была скорее расстроена, чем возмущена. Я, пожалуй, могу положительно утверждать, что, слыша нелестные отзывы о вас, Роза была искренно огорчена, и первою ее мыслью было: «Какое горе быть поставленной в необходимость прервать знакомство с нею!»
— Оставим в стороне чувства и займемся фактами, — прямо заявила госпожа де Ретиф. — По-видимому, мои расчеты разлетелись вдребезги. Возможно ли склеить разбитые куски и каким образом?
Томье обернулся к Валентине с неподдельным восторгом:
— Что вы за женщина! — воскликнул он.
— Неужели вы думаете, что я стану хныкать, как дура! Я боялась, что так случится, и приготовилась к этому заранее. Превенкьера я держу крепко. Он не касался края моего платья. А с человеком его лет и его характера никогда не останешься внакладе, если обладаешь такими данными, как я. Весь вопрос был в том, можно ли женить его на себе тотчас или предварительно сделаться его любовницей, а потом женой. Роза взяла на себя труд разрешить мое недоумение. Она не хочет, чтоб я вышла за ее отца в настоящее время. А я слишком горда, слишком деликатна и слишком расположена к этой малютке, чтобы доставить ей даже тень неприятности. Она сама со временем придет просить меня придать легальную форму моей близости с ее отцом. Уж я за это берусь. И я буду относиться к ней превосходно, слышите, Томье? С вами я не играю комедии. Да и к чему бы это повело? Вы слишком хорошо меня знаете, чтобы я могла вас обмануть. Я очень люблю Розу и сделаю все в угоду ей. Я не буду стараться выйти за Превенкьера до тех пор, пока она сама не найдет смешным, что отец ее не пользуется всеми удобствами, всем спокойствием и всею респектабельностью, на которые имеет право, Превенкьер, видите ли, мой друг, будет моим последним предприятием, с ним я выхожу в отставку. Мне тридцать два года. Я очень пресыщена всем. Я хочу ложиться спать в десять часов вечера, когда мне вздумается, и не быть обязанной больше мотаться с кутящей ватагой до зари по мелким театрикам и ночным ресторанам, в силу профессиональной обязанности. Довольно игривых фантазий! Пора заняться домашним хозяйством. Заживем на свои доходы, как добрые буржуа, и прощай компания кутил!
— Дорогая моя, — сказал Томье, — мы с вами люди одного закала и оба мечтаем поступить в разряд отставных жуиров. Мы закончим наше существование весьма достойным образом.
— И ничто не доказывает, что порядочность умных людей скучна!
— Это и мое мнение.
— Ну, вот подъезд вашей квартиры. Прощайте, Томье. Вы открыли мне глаза, я не забуду этого. Ошибочный маневр в моем положении мог все испортить.
— Что вы хотите сделать?
— Порвать с Этьеном немедленно.
— Он поднимет страшный гвалт.
— Я на это и рассчитываю. Превенкьер услышит его крик.
— А, вот вы как! — заметил Томье. — Значит, пускаете в ход сильные средства.
— Не колеблясь. Ну, выходите, что ли! Карета давно остановилась. Мой кучер удивится наконец, чего мы так медлим.
Они пожали друг другу руки, смеясь. Томье отворил дверцу и скрылся.
X
Лакей вышел в маленькую гостиную, где госпожа де Ретиф сидела с Превенкьером, и доложил, понизив голос: