Во время войны из уст в уста передавался анекдот: американцы на Западном фронте отказались занять окопы из-за того, что им не выдали компот. Может быть, это обидная для них шутка, но я видел, как содержится американский или английский солдат, и свидетельствую с полной убежденностью: воевать и побеждать в таких условиях, в которых это делали российские солдаты, не смогут солдаты любой из европейских стран.

Еще один пример, подтверждающий сказанное.

На фронте встречались представители разных народов России. И жители Кавказа, и представители малых народов Сибири, все они сражались на равных с русскими, делили с ними все трудности изнурительных боевых будней. А вот представители народов Средней Азии, кроме, пожалуй, казахов, воевали, как правило, плохо.

Читаем теперь в газетах и видим по телевидению, как те же таджики, узбеки и киргизы умело воюют в Афганистане и в своих междоусобицах, ничего похожего нельзя было видеть на фронтах минувшей войны. Она была им не нужна, чувство долга перед Россией они не испытывали.

Неимоверные тяготы легли на плечи тех, кого называют теперь «тружениками тыла». Городское население страны можно было оставить совсем без продуктов, ограничиваясь хлебным пайком, совсем перестать производить предметы одежды и быта, переориентировав все производственные мощности на военную продукцию. И ничего: умирающее с голоду, одетое в довоенные износившиеся лохмотья население будет работать на оборону по 12 часов в сутки.

Какие мотивы такой самоотверженности?

Конечно, были митинги с обязательным присутствием на них, где произносились патриотические речи. Но энтузиазма, порожденного «любовью к социалистической родине и вождю народов товарищу Сталину», я не наблюдал. Главным в этом поведении было все то же присущее людям чувство долга и, что имело не последнее значение, заработок, и кусок хлеба по карточкам.

Может быть, не главное, но значительное место имело принуждение. На фронте — заградотряды, военные трибуналы и штрафные роты, в тылу — кабальные условия труда, законодательно оформленные и подкрепленные судебным преследованием за малейшие нарушения трудовой дисциплины.

Положение на селе, где труд крестьян был закабален еще до войны колхозным строем, превращенным в худшее представление барщины, замечательно описано в произведениях Ф. Абрамова и последней поэме Твардовского.

При всем этом, безусловно, имело место и общее понимание необходимости терпеть все эти неимоверные трудности во имя победы над врагом. Тому доказательства — широко развернувшееся партизанское движение в оккупированных частях страны, поведение военнопленных, несмотря на испытание голодом отказывавшихся от предлагаемого сотрудничества с противником.

Особое отношение у меня к личности Сталина и его роли в войне.

Еще во время войны я видел и чувствовал, что «готовность отдать жизнь за Родину, за Сталина», якобы свойственная бойцу, идущему в бой, о которой вовсю говорилось и писалось, не соответствует действительности. Эскадрон, рота или взвод, направляющиеся к переднему краю, чтобы занять место в окопах, идут туда, подчиняясь чувству долга и дисциплине. В боевых столкновениях с врагом думать о Сталине нет времени и места: перед тобой враг, если не ты его, то он убьет тебя.

Сразу после войны, когда заговорили о том, что Победа — это гениальное сталинское руководство боевыми операциями, когда Сталину присвоили титул гениального полководца всех времен и народов, я стал задумываться над действительной его ролью в войне.

Теперь, когда многое в истории нашло подтверждение фактами, я пришел к абсолютной убежденности в том, что Победа пришла, несмотря на крайне негативную роль Сталина.

Несколько основных тезисов в подтверждение этому.

К началу войны Красная армия пришла обезглавленной и практически разоруженной. Наиболее образованные маршалы и высшие офицеры, все мыслящие командиры среднего уровня были отправлены в заключение, многие расстреляны. Оставшиеся во главе с Ворошиловым, Буденным и Тимошенко проводили в жизнь военную доктрину, основанную на тактике, опробованной в Гражданской войне.

В результате — сокрушительное поражение первых месяцев войны, когда немцы, почти не встречая серьезного сопротивления, докатились до Харькова и Смоленска. В эти первые месяцы войны никакого «руководства» со стороны Сталина вообще не ощущалось. Он сам был деморализован и даже задумывался о сепаратном мире. В это же время наиболее боеспособные части кадровой армии, возглавляемые инициативными командирами, оставшись в окружении, продолжали сражаться и с боями прорывались к своим. Тогда, по приказу Сталина, эти части расформировывали и их командиров, вместо заслуженного ими поощрения, разжаловали и в лучшем случае отправляли в штрафные роты, а то и расстреливали. Таким образом, уже в начале войны наиболее отличившихся командиров уничтожали.

К августу 1941 года в оборонительных сражениях выдвинулись более молодые командные кадры, полковники и подполковники пришли к командованию дивизиями, капитаны и майоры — полками. Более молодые генералы выдвинулись к командованию фронтами. Были выпущены из заключения некоторые талантливые генералы, например Рокоссовский и Горбатов. Положение на фронтах стало стабилизироваться.

И тут «проснулся» Верховный главнокомандующий. Руководящие указания этого недоучившегося семинариста привели к огромным потерям, сотни тысяч человек напрасно погибли под Киевом и под Ленинградом. Даже в пропущенных через сито цензуры воспоминаниях Жукова можно прочитать отголоски этого.