Че Гевара уехал с Кубы в 1964 году, потому что уже не верил в революцию в одной отдельно взятой стране. В феврале 1965 года Лысенко сняли с поста директора Института генетики Академии наук, и он удалился в свое приусадебное хозяйство. В мае 1968 года дом Маркса в Трире стал музеем — в тот самый момент, когда в Париже, Берлине, Риме и Праге вспыхнули мятежи под его именем. В 1971 году на конгрессе в Эпинэ французские социалисты решили не отказываться от марксизма, и сам Франсуа Миттеран охотно называл себя марксистом, но не ленинцем, поясняя, что отдает предпочтение строительству единой Европы перед построением социализма в одной отдельно взятой стране. После смерти Мао (1976) Китай, а затем и Албания тоже перестали равняться на ленинизм.

В СССР в 1983 году, в то время как половина планеты еще жила под знаменем марксизма, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС взялся опубликовать к столетию смерти Карла Маркса иллюстрированное издание части его произведений. Авторы издания еще писали тогда о Ленине: он взял себе за непреложное правило «прислушиваться» к Марксу, творчески изучать труды Маркса и Энгельса. Его работы развили все положения марксистской науки: философию, экономическое учение, научный социализм. Он создал целостное учение партии и вооружил партию теорией социалистического государства. Чтобы решить все эти задачи, Ленин исходил из теории Маркса и Энгельса…

«Марксизм-ленинизм» сохранился еще в Камбодже у «красных кхмеров», в Перу, в рядах движения «Светлый путь», в Непале и во Франции среди движений типа Коммунистической марксистско-ленинской партии. «Марксизм» же живет на Западе. Немцы франкфуртской школы (например, Маркузе и Адорно), французы (в том числе Альтюссер) делают упор на идеологической составляющей контроля, осуществляемого капиталом над обществом; они возвращаются к «первозданному Марксу», пытаясь провести (надуманное, как мы видели) различие между его юношескими и последующими произведениями. Марксизм живет в экономике, истории, философии. Некоторые экономисты понимают значение теории накопления, роли монополий в ценообразовании; некоторым удается примирить теорию цен и его теорию прибавочной стоимости. Другие основывают на его трудах теории современного капитализма с превалированием очень крупных предприятий, в которых главенствуют техноструктуры. Третьи развивают теории, пытаясь создать на основе работ Маркса анализ отношений между Севером и Югом («неравный обмен» Самира Амина), теорию истории (Иммануил Валлерштейн) или обличение военно-промышленного комплекса (Баран и Суизи); четвертые находят решения для задачи о преобразовании стоимости в цену, которая не давала покоя Марксу. Наконец, пятые пытаются основать на его книгах политическую практику коммунистической партии в современной стране (теория государственно-монополистического капитализма Боккара). Большинство американских и европейских экономистов критикуют его теорию как научно необоснованную и чисто идеологическую. В их представлении марксизм — это чистая идеология, лишенная научной и принципиальной основы.

В то время как на Востоке диктаторы переделывали Маркса, чтобы узаконить свои причуды, на Западе кое-кто придумывал его биографию, чтобы выставить его дьяволом и дискредитировать его идеи. Его поочередно выставляли жутким эгоистом, невыносимо мелочным, невероятно ленивым, ужасно суровым со своими детьми, непроходимым мещанином; его корили за безбожие и, наоборот, — за тайную веру. Иные даже называли его приспешником дьявола, желающим отомстить Богу и уничтожить человечество: подтверждение тому они находили в его бороде, в его сочинениях и в трагической гибели его детей (трое умерли от нищеты и двое покончили с собой). Напротив, такие авторы, как Поль Лафарг, Фридрих Энгельс, Карл Либкнехт, Франц Меринг, Борис Николаевский, Ленин, рассказывали о его жизни почти как о житии Мессии.

В США после маккартизма, который одновременно преследовал марксизм и воображал его повсюду, тот поселился в студгородках: несколько тысяч преподавателей встали под его знамя, предпочитая именоваться «радикалами». Марксисты Юджин Дженовезе и Уильям А. Уильяме захватили контроль над Организацией американских историков. В рядах католической церкви влияние марксистского учения было еще значительным; к нему примкнула часть низшего духовенства, а Всемирный совет церквей (в который католики не входят) даже стал орудием политики местных «левых» движений благодаря «теологам освобождения». Пролетариат, зарождение которого Маркс видел и чью эру предсказал, и для них тоже стал новым мессией.

В это время советскому обществу не удалось примирить диктатуру и прогресс: демократия, рынок и обновление оказались необходимы друг другу. Хотя СССР и становился понемногу более открытым, ему не удавалось достигнуть достаточно высокой производительности, чтобы оставаться конкурентоспособным; основные ресурсы страны шли на нужды армии — из-за гонки вооружений и, в частности, «звездных войн», начатых президентом Рейганом в 1984 году. В 1989 году система, построенная Лениным и его преемниками, подорванная значительными военными расходами, безудержным разбазариванием ресурсов, нелепым планированием, исчезла по воле последнего из своих вождей — Михаила Горбачева. Он отказался от силового вмешательства в освободительное движение Польши, когда был создан первый независимый профсоюз Восточной Европы — польское объединение «Солидарность». В 1991 году после отчаянной попытки военного путча он передал власть Борису Ельцину и четырнадцати другим местным коммунистическим руководителям. Таков был конец Советского Союза.

Повсюду в Восточной Европе свергали с пьедесталов статуи Маркса, Энгельса и Ленина. Сегодня в мире нет почти ни одной страны, для которой они были бы авторитетом, разве что, да и то больше символически и эпизодически, в Китае, в Северной Корее и на Кубе. Везде социализм был понемногу заменен рыночным национализмом.

Так закончилось долгое отступление от текста, начатое после смерти Маркса.

В 1883 году мир был полон надежд: зарождалась демократия, намечалась глобализация, бурно развивался технический прогресс. Затем люди начали бояться будущего; тогда некоторые использовали труды самого глобалистского из мыслителей, мирового духа как алиби, чтобы возвести варварские укрепления. На сегодняшний день учение Маркса не только дискредитировано опытом СССР, Камбоджи, Китая, Кубы и многих других стран, но и кажется устаревшим в плане теоретических основ.

Уже невозможно разграничить общественные классы; буржуазия и пролетариат более не являются полностью противостоящими друг другу социальными группами; среди самих наемных рабочих возникают все более и более тонкие различия; некоторые из них отныне являются акционерами; управленцы руководят предприятиями, не являясь их владельцами, и присваивают часть прибыли; деятельность изобретателей, художников получает финансовое подтверждение. Информация становится определяющим капиталом наряду с деньгами; именно благодаря ей получают большую часть прибыли, и уже невозможно измерить затраты на производство какой-либо вещи часами труда, необходимыми для ее изготовления. Наконец, изменить прибавочную стоимость становится все труднее.