С другой стороны

Дмитрий Быков: «Список Магнитского» — результат наших внутренних распрей»

— Дмитрий Львович, появление «списка Магнитского» — это происки «вашингтонского обкома» или все же результат внутрироссийского раздрая?

— Разумеется, это результат наших внутренних распрей. Тут и никаких сомнений быть не может.

— Не кажется ли вам, что список взорвал хрупкое перемирие между нашими западниками и славянофилами?

— Да сейчас все служит детонатором! «Список Магнитского», ежегодная образовательная акция «Тотальный диктант», путешествие Гудкова в Америку... Все, без исключения, любые произведения и факты интерпретируются лишь с этой позиции. Абсолютно все обостряет противостояние между славянофилами и западниками. Это давно тлеющий конфликт, не находящий никакого разрешения и никакой третьей объединяющей всех идеи. И он, разумеется, будет и сегодня вызывать трения и углублять трещины в обществе.

Но русская трещина на самом деле проходит не только между западниками и славянофилами. Она, как совершенно правильно написал еще Дмитрий Мережковский в очерке «Свинья Матушка», пролегла между народом и интеллигенцией. Все, кто хочет плюнуть в интеллигенцию, на самом деле плюют в лучшую часть России. Это конфликт интеллигента, то есть лучшей, передовой части народа, с теми, кто считает себя или назначил себя арьергардом.

— Вы считаете, что наша интеллигенция идейно однородна и духовно монолитна?

— Наша интеллигенция, разумеется, неоднородна. Но в одном пункте она абсолютно солидарна: она ищет корни российских проблем внутри страны, а не снаружи. В сущности, западничество сегодня как раз на том и настаивает. Оно настаивает, чтобы, во-первых, идеи прогресса и просвещения сохранили свою силу и влияние и, во-вторых, повторю, чтобы проблемы отыскивались внутри, а не извне, чтобы мир не воспринимался как результат действия чужеродной и враждебной силы. А славянофильство — это проект почвенный, агрессивный, контркультурный и очень ксенофобский, направленный вовне. Мол, все наши беды вовне и корень зла — исключительно Америка и ее друзья.

— Если и дальше так пойдет, не обернется ли все Сенатской площадью или железным занавесом?

— Сенатской площадью — вряд ли. Попытками изоляционизма — да, конечно. Впрочем, с уверенностью предсказать какие-то внешнеполитические издержки для России я не берусь. Не знаю, возможна ли в сегодняшнем мире ее изоляция, но думаю, что к этому никто и не стремится. Не случайно сюда после «списка Магнитского» приехали американцы с 27 предложениями, а Путин во время поездки в Ганновер подтвердил ориентацию на демократию. По крайней мере, он продемонстрировал восприимчивость к чужому мнению. Самый мягкий вариант развития событий — если риторика российской власти останется воинственной, а действия хоть сколько-нибудь разумными. Более жесткий вариант — это попытки изоляционизма, но они просто ускорят кризис.

— Минусы от противостояния западников и славянофилов просматриваются. А есть ли плюсы?

— Плюс, наверное, лишь в том, что в полемике либеральная идея будет отковываться и совершенствоваться.

— А можно ли в России быть патриотом и не быть при этом сталинистом и яростным антизападником? И можно ли быть западником без небрежения к собственным вековым традициям? Почему у нас так непопулярна позиция золотой середины?

— Разумеется, все эти люди, которые сейчас причисляются к западникам-либералам, являются патриотами. Хотя бы потому, что они вмешиваются в ситуацию, а не сидят на диване. Следовательно, им небезразлична судьба страны. Ведь все мы прекрасно понимаем, что участники сегодняшнего протестного движения завтра никаких бонусов за это не получат. Ни в путинском государстве, ни в том, которое придет на смену путинскому. Совершенно очевидно, что участь всех этих людей в общем-то промежуточная в истории. Это люди, которые максимум могут что-то приблизить, но воспользоваться некими бонусами от этого — никогда. Бонусами будут пользоваться совершенно другие и, возможно, далеко не радужные силы.

— Каков ваш прогноз?

— На мой взгляд, развилка уже пройдена. Власть не хочет договариваться и совершенно очевидно делает ставку на контркультурный, антизападный и антигуманный проект.

Как все это может развиваться? Тут возможен 101-й сценарий. Как правильно сказал Ройзман, мы придумаем 100 вариантов, а осуществится 101-й. Очень не хотелось бы силового разрешения, потому что революциями мы наелись. Но поскольку договор вряд ли реален, то единственный возможный вариант — это переходное правительство. Вот на него и хотелось бы возлагать какие-то надежды.

Кастрюльный заговор

/ Политика и экономика / Вокруг России

Откуда в Америке запахло порохом