Опустошенной Алиса вовсе не выглядела. Напротив, жизнь била из нее, как гейзер. За пару минут до моего прихода она обнаружила ночную рубашку, которую я извел на бинты. Ее любимую рубашку, как я понял. В сундуке, оказывается, были личные вещи наследников династии Квинт, о чем мне немедленно сообщили. И ни один урод не должен был касаться их своими грязными лапами, не говоря уже о том, чтобы рвать женские ночные рубашки для удовлетворения своей извращенной похоти. Об этом мне тоже сообщили. Для богатой наследницы из хорошей семьи, у Алисы был весьма обширный лексикон, которому, могли бы позавидовать матросы каботажных судов. Я помалкивал и старался ее не слушать. Взлом сундука и уничтожение рубашки не легли тяжким грузом на мою совесть. Поэтому, когда я собрал все необходимое, то просто развернулся и пошел к ручью. Она, было, увязалась за мной, но, когда я начал раздеваться, позорно ретировалась.

Прежде чем лезть в ледяную воду я отхлебнул из бутылки, которую предусмотрительно захватил с собой. Чтобы отскрести всю грязь, свою и чужую кровь в холодной воде, пришлось извести целый кусок мыла. Изредка до меня доносились Алисины вопли, из чего я сделал вывод, что Альф вернулся. Потом долгое время стояла тишина. Я успел домыться, перевязать раны, воспользовавшись для этого коньяком, остатками ночной рубашки и мазью, которую мне дала Кира. Когда я начал бриться, появился Альф с полотенцем, куском мыла и свежей одеждой. Он присел на камень рядом со мной.

— Я ваш сундук взломал, — сообщил я ему.

— Ну и черт с ним.

— Я не знал, что это ваш. Правда, не уверен, что это меня остановило бы.

— Да я ж сказал — черт с ним.

— Она уже перебесилась?

— Не думаю.

— Из-за какой-то рубашки…

— Да причем тут рубашка.

— А что причем?

— Ну… ты просто все вещи выкидывал и видел всякие ее женские штуки — трусики, там, лифчики, тампоны, панталоны, рубашки эти чертовы…

— Она что, боится, что я их мерил?

— Не знаю, — улыбнулся Альф. — Как по мне — полная глупость, но ее это почему-то бесит. Она считает, что ты… ну… вроде как не имел права… что ты вторгся в ее личную жизнь.

— Трусы и ночные рубашки — это личная жизнь?

— Для нее — да. Ну, это такие интимные предметы, которые другим видеть не положено.

— Господи, да она что — на необитаемом острове жила?

— Навроде того. И еще… она сейчас очень рассержена… короче, она может сказать, что лучше бы мы тебя не встречали вообще. Она это не серьезно, Макс, не обращай внимания. Просто Алиса всегда вначале говорит, а думает уже потом. Если получится. Так что ты на нее не обижайся если что.

— Я могу вернуть статус кво — связать ее и надеть на голову мешок, если она именно этого хочет, — я закончил бриться и стал одеваться.

— Тебя стало прям не узнать.

Я промолчал.

— Нет, правда. Утром я думал, что тебе лет сто, и ты только что вылез из помойной ямы. Честно–честно. Ты выглядел гораздо хуже этих бандитов, а уж они выглядели просто ужасно. (Эх, парень, ты даже не знаешь, как действительно ужасно могут выглядеть люди.) А сейчас ты выглядишь, как отставной офицер или разорившийся барон. На графа не тянешь, уж извини.

Он и сам мало походил на графа, но я снова промолчал.

Альф вздохнул и сменил тему:

— У тебя, видать, очень насыщенная жизнь, — он указал на шрамы.

— Я начал их собирать с пяти лет. Так что сейчас у меня лучшая коллекция во всей Федерации, — я отхлебнул коньяка и протянул ему бутылку. — Будешь?

— Давай, — Альф сделал приличный глоток.

Внезапно его глаза выпучились, коньяк, который он набрал в рот, разлетелся брызгами в разные стороны, а сам Альф зашелся в неудержимом приступе кашля. Я едва успел подхватить падающую бутылку. Видно для парнишки напиток был крепковат. Однако едва Альф откашлялся, он принялся хохотать. Между приступами смеха он что-то пытался мне сказать, тыча пальцем в бутылку:

— А–а-а… э–э-э…о–о-оох… — тут на него снова находило, и он падал лицом в траву.

Я закончил одеваться и допил коньяк. Когда Альфа, наконец, отпустило, я сидел на камне и курил сигарету из щедрого сундучка Квинтов. Он поднял красное лицо, по которому текли слезы:

— Эта бутылка была в сундуке?

— Да.

Его снова согнуло от хохота, но на этот раз приступ продлился недолго — он просто уже не мог смеяться.

— Там было три бутылки?

— Да. Две остались возле камня.

— А ты, значит, взял эту?

— Догадливый ты парень, я погляжу.

— А почему?

— Что почему?

— Почему эту?

— Потому что взялось, — разозлился я. — Ты объяснишь, в чем дело, или тебя в этом ручье утопить? Давай, рассказывай, повеселимся вместе.

– - Боюсь, Макс, что тебе это не покажется очень уж веселым.

— Почему? Сюда что, крысиного яду насыпали?

— Это фамильный напиток, — он указал на крохотную надпись "QUINT", выполненную тиснением на черном стекле. — Таких бутылок выпускается не больше десятка в год и только для ближайших родственников. Для семьи. В продажу он не поступает.