— Век живи — век учись. Принесите мне мой меч и мешок — там лежит арбалет.

В ночи раздался протяжный вой от которого застывала кровь и волосы поднимались дыбом. Альф и Алиса испуганно уставились на меня. Слева спросонья вскрикнул Фрай. Виктор тоже поднял голову и ошарашено посмотрел на меня. Осуждать их за испуг было сложно — я знал, как действует этот вой на людей. Меня самого мороз по коже продрал, а я ведь слышал его неоднократно. Правда, в последний раз это было одиннадцать лет назад.

— Что это… Что это было?

— Кто.

— А?

— Не "что", а "кто". Бин сидхе.

— Это правда? Они существуют?

— Да. Нет. Не знаю. Да и какая разница. Мы называли их "бин сидхе", потому что надо ведь было как-то их называть.

— Вы их видели?

— Нет. Никто не видел. Да никто и не рвался посмотреть, если честно. Мы только слышали их. Этого вполне хватало.

— Где это было?

— Чуть севернее, в Пиковых болотах. Не знал, что они есть и здесь.

— Ты тут уже был? — вступила в разговор Алиса.

— Да. Одиннадцать лет назад. Я служил в пехоте. Нас должны были перебросить под Хайко–Тико, но колдуны чего-то там напортачили с порталами и мы оказались прямо посреди Пиковых болот. Мы даже не знали, куда попали и в какую сторону идти. Только через месяц добрались до лесов Торк Триата. Из пятьсот тридцати человек в живых осталось четырнадцать. Из них девять сошли с ума.

Алиса с ужасом смотрела на меня. Я подумал, что до этого момента война была для нее абстракцией. Сколько ей исполнилось, когда война началась? Двенадцать? Трудно что-либо воспринимать серьезно, когда тебе двенадцать и у тебя богатый папа.

— А как ты…

— Я был сопливым семнадцатилетним пацаном. В этом возрасте все бессмертны. Я был дураком и просто не знал, чего надо бояться. Ну, и повезло, конечно.

До утра никто не сомкнул глаз.

Остаток путешествия, к счастью, прошел удачно. Несмотря на предупреждения Альфа, я встал на ноги. Ничего плохого не произошло, скорее напротив — мне значительно полегчало. На второй день (вернее, ночь) мы встретили пароход "Роген", который шел из Тако–Хо. Мы держались ближе к левому берегу, было темно и я понадеялся, что нас не заметили. На четвертый день мы выплыли из лесов и попали под ливень. Плохо было даже не то, что все промокли и замерзли. Плохо было то, что вода попала в последнюю банку с сухарями и весь наш запас провизии превратился в кашу.

Я доковылял до кормы и с отвращением заглянул в жестянку.

— Вылей эту дрянь за борт.

— Но…

— Вылей. Мы уже на равнине. Плывем, пока не изголодаемся окончательно, потом высаживаемся на берег и идем пешком. Тут масса дичи, а у меня есть арбалет. А может нам повезет, и мы еще до этого доплывем до какого-нибудь поселения.

Повезло нам вечером следующего дня.

Причаливать при помощи досок, оторванных от банок, оказалось сложным и тяжелым делом. У Виктора была ранена правая рука, у Альфа сломаны ребра. От Алисы толку было еще меньше, чем от меня. Так что вся нагрузка легла на Фрая. Мы только чуть помогали. В итоге на берег мы выбрались значительно ниже по течению, чем нам требовалось, и была уже глубокая ночь. Снова оказаться на земле было приятно. Я не очень люблю плавать. Родственники Квинт собирались немедленно отправляться в путь. Я сказал "нет", выслушал все, что они имели мне сказать, снова сказал "нет" и мы легли спать.

Чуть свет я разбудил Карелла и отвел его в сторону.

— Нам вовсе незачем всем переться в эту деревню.

— Согласен.

— Поэтому пойду я один.

— Почему вы?

— А кто еще? У Фрая ранена нога, Альф даже дышит осторожно, Алису я не возьму, потому что она притягивает неприятности. Если не удастся притянуть, она их провоцирует.

— С вами могу пойти я.

— Понимаете, Виктор, я не то чтобы не доверяю нашему чернокожему приятелю, просто я его слишком плохо знаю. Кроме того, даже один избитый, раненый и босой человек без рубашки вызывает подозрение. Если же нас будет двое…

— Идите скорее, пока никто не проснулся.

Деревушка состояла из пары сотен домов. Жителей на улицах не было. Странно. Я думал, что они тут, в деревнях, встают с петухами, чуть опережая солнце. Аккуратно, обойдя лужу размером с бухту Филиппа, я уставился на вывеску, изображавшую цаплю с лягушкой в клюве. Кабак. Или трактир. Или бар. Отлично. Бармены и трактирщики знают все на свете, опережая в этом даже цирюльников и извозчиков. Толкнув тяжелую дверь, я вошел внутрь. Там было на удивление светло и чисто. За столом, ближайшем к стойке, сидели все посетители — четверо звероватых мужиков. Они вполне могли бы быть братьями — низкие, широкоплечие с небольшими, окладистыми бородами. Оружия не было видно. Мужики бросили на меня по одному взгляду и вернулись к беседе. Не особо любопытные тут жители.

За стойкой никого не было. Я немного подождал. Потом еще немного. Когда терпение подошло к концу, я перегнулся через прилавок и крикнул вглубь кухни:

— Хозяин!

— Чего надо? — Вопрос прозвучал из-за стола. Я обернулся. Спрашивал ближайший ко мне бородач.

— Пиво есть?

— Есть.

— Тогда я хотел бы большую кружку.

— Ну, так, это–того, иди и налей.

Странный способ обслуживания. Не думаю, что Юл оценил бы все его достоинства. Я зашел за стойку и нацедил в самую большую кружку пива из бочонка. Потом подошел к столу с аборигенами и, игнорируя их неприязненные взгляды, присел, подвинув стул.