Мурманская операция была первой наступательной операцией советских войск во взаимодействии с силами флота в условиях Заполярья. Ни командование 14-й армии, ни подчиненные ему войска не имели к тому времени опыта подготовки и ведения наступательных действий. Требования Ставки ВГК, сформулированные в ее директивном письме от 10 января 1942 г., о создании для прорыва обороны противника мощных ударных группировок сил и средств, поддержке наступления пехоты и танков авиацией и огнем артиллерии в течение всего периода наступления выполнены не были. Соединения и части армии были равномерно распределены во всей полосе ее действий, в решении командующего армией не было четко выраженного направления главного удара.

Этот недостаток мог быть компенсирован одновременным нанесением ударов по противнику во всей полосе наступления с целью определения наиболее уязвимого места в его обороне и быстрого наращивания усилий на этом направлении за счет сильных второго эшелона и мобильного резерва. Однако удары по врагу наносились разновременно. В то время как 6-я отдельная лыжная бригада и 12-я бригада морской пехоты вели ожесточенные бои с противником, остальные части 14-й армии активные действия прекратили. Пассивность войск, действовавших в центре оперативного построения, привела к тому, что немецкое командование смогло бросить все имевшиеся в его распоряжении резервы против наступавших фланговых группировок. А отсутствие в армии второго эшелона не позволило в ходе ведения боевых действий своевременно усилить войска ни на одном из направлений. Ввод в сражение резервов заблаговременно не планировался и по времени не рассчитывался. К тому же при их применении не были учтены маневренные возможности войск, условия местности и возможность резкого изменения метеорологической обстановки. В результате 5-я отдельная лыжная бригада была введена в сражение с опозданием, сбилась с заданного направления и не смогла оказать помощь окруженным батальонам 6-й лыжной бригады. А 152-я стрелковая дивизия из-за неблагоприятных метеорологических условий не смогла своевременно прибыть в район боевого предназначения.

Не выполнила возложенных на нее задач и артиллерия. В период наступления из-за отсутствия дорог орудия отстали от пехоты. Не была предусмотрена борьба с артиллерийскими батареями врага, действовавшими против 12-й бригады морской пехоты. Из-за плохой организации управления командующий армией не имел возможности массировать огонь артиллерии на решающих направлениях. К тому же непогода не позволила ему использовать свой главный резерв – 41-й гвардейский минометный полк. В ходе всей операции остро ощущался недостаток в боеприпасах.

Не были до конца продуманы вопросы тылового обеспечения боевых действий. Для доставки боеприпасов и продовольствия отрывалось много людей из боевых подразделений. Так, в 5-й отдельной лыжной бригаде для этой цели было использовано около половины личного состава. Движение по дорогам происходило крайне неорганизованно. На трудных участках маршрута, на крутых подъемах и спусках, в дефиле и на перекрестках дорог из-за отсутствия регулирования часто создавались пробки, и войска несли излишние потери от артиллерийского огня и бомбардировочной авиации противника.

Одновременно с Мурманской наступательной операцией силами 26-й армии генерала Никишина осуществлялось наступление и на кестеньгском направлении. На этом направлении в течение предшествующих пяти месяцев обе стороны, находясь в обороне, занимали одни и те же позиции. Причем занимаемый советскими войсками рубеж, исходя из условий местности, был невыгоден для ведения оборонительных действий. В оперативном построении армии имелись значительные разрывы и промежутки, которые могли быть использованы противником для выхода на фланги и в тыл соединений и частей.

Командующий 26-й армией решил нанести главный удар на Кестеньгу силами двух дивизий: с севера – 23-й гвардейской стрелковой под командованием генерал-майора В.А. Соловьева из района южнее оз. Нижнее Черное и с юга – 263-й стрелковой дивизией (без полка) под командованием генерал-майора Л.Е. Фишмана вдоль шоссейной дороги Лоухи – Кестеньга. Вспомогательный удар должна была нанести 67-я морская стрелковая бригада под командованием полковника М.В. Прянишникова в направлении Лохивара. Прикрытие ударной группировки с севера возлагалось на 8-ю лыжную бригаду под командованием полковника И.Г. Дубаля, а с юга – на стрелковый полк 263-й стрелковой дивизии. Во второй эшелон выделялась 186-я стрелковая дивизия полковника С.В. Коломийца, в резерв – 80-я морская стрелковая бригада подполковника К.А. Алексеева. В зависимости от обстановки использование их предусматривалось также на направлении главного удара севернее железной дороги Лоухи – Кестеньга.

Армия располагала 150 орудиями и минометами (без 50-мм минометов). Такое количество артиллерии обеспечивало создание средней плотности всего лишь в 20 орудий и минометов на 1 км участка прорыва. Слабым было и авиационное обеспечение наступления. Для этого выделялось всего 55 самолетов различных типов [402] .

Соединения и части армии перешли в наступление в 6 часов утра 24 апреля 1942 г. 23-я гвардейская стрелковая дивизия в течение 24–25 апреля вела бой с двумя батальонами противника и, медленно продвигаясь вперед, к 19 часам 25 апреля вышла на рубеж, которым должна была овладеть еще к исходу предыдущего дня. В своем донесении в Ставку командующий войсками фронта отмечал: «Медленное продвижение гвардии объясняется трудными условиями местности, глубоким рыхлым снегом и густым лесом» [403] . Части дивизии, преодолевая сильное сопротивление и сложную систему инженерных заграждений противника, продвинулись за два дня всего на 6–7 км. 8-я лыжная бригада, обеспечивая правый фланг дивизии, в течение этих дней вела бой с батальоном противника и к исходу 25 апреля овладела г. Нято-Вара, продвинувшись на 6 км. Причины медленного продвижения были те же, что и у 23-й дивизии, с той лишь разницей, что бригада наступала на лыжах.

Части 263-й стрелковой дивизии в течение 24 апреля, ведя упорные бои с врагом, смогли вклиниться в его оборону только на 500–600 метров. Пехота, подойдя к проволочным заграждениям противника, была прижата к земле сильным огнем, и ее неоднократные попытки преодолеть заграждения успеха не имели. Артиллерия в условиях закрытой для наблюдения местности вела огонь не по конкретным целям, а по площадям. Поэтому вражеские огневые точки остались неподавленными. В ночь на 25 апреля для усиления дивизии прибыл 374-й отдельный танковый батальон. Во второй половине дня части дивизии возобновили наступление при поддержке шести танков (три КВ и три Т-34) с танковым десантом. В первом эшелоне действовало три танка КВ. Два из них, не дойдя до дзотов противника, застряли в болоте и вели с места огонь по его огневым точкам с дистанции 100–200 м; третий танк был подбит противотанковым орудием. Не удалось применить и действовавший на Т-34 десант, так как танки под сильным противотанковым огнем не смогли приблизиться к позициям врага. Наступавшая вдоль дороги за танками пехота была отсечена от них фланговым пулеметным огнем [404] . В целом задача по прорыву оборонительной полосы в течение 24–25 апреля дивизией выполнена не была.