Очевидно, в примерах древней Японии и Сибири до массовой русской колонизации мы имеем дело с двумя крайними вариантами проникновения древнего производящего хозяйства в сферу господства хозяйства присваивающего. Похоже, что на большей части древней Европы это проникновение совершалось ближе ко второму (мирному) варианту, чем к первому.

КЛЛК, возможно именно в силу своей изученности, задала немало загадок исследователям. Одна из них — строй обществ этой культуры. Согласно традиционной схеме, восходящей к американскому учёному XIX века Л.-Г. Моргану (построения которого широко использовал Ф. Энгельс), общества КЛЛК, как раннеземледельческие, должны были быть матриархальными. Этому, казалось бы, отвечает незначительное количество предметов вооружения в артефактах КЛЛК, отсутствие укреплений в её поселениях и т. п.

В западной и отчасти в нашей исторической литературе получила широкое распространение выдвинутая американским учёным Марией Гимбутас гипотеза «цивилизации Великой Богини», которая предшествовала арийскому заселению Европы. Для этой цивилизации древних земледельцев была характерна высокая роль женщин в хозяйстве и общественной жизни и, соответственно, главенствующее положение женских божеств в пантеоне.

Но в то же время археологические данные определённо свидетельствуют о более высоком социальном статусе мужчин в КЛЛК. Это ярко выраженное богатство погребений. Да и средняя продолжительность жизни мужчин КЛЛК была явно выше, чем женщин.

«Те предметы в могильном инвентаре, которые могут рассматриваться как ценные или престижные… постоянно встречаются лишь в погребениях старых мужчин, — излагается фактическая сторона вопроса в первом томе академической “Истории Европы”, вышедшем в 1988 году. — Видимо, именно старые и пожилые мужчины занимали более высокое положение в общине и участвовали в межрегиональном обмене. Полированные каменные топоры и ретушированные изделия связаны с погребениями взрослых (31–45 лет) и пожилых (46 и более лет) мужчин. Всё это свидетельствует о высокой роли взрослых мужчин в обществе КЛЛК и даже о тенденции к геронтократии. Из 22 детских погребений (моложе 15 лет) 45 % совсем не имели погребальных даров. Аналогичное положение и с женскими погребениями. Из 23 погребений около половины не имели погребального инвентаря, что ещё раз свидетельствует о более высоком положении мужчин. Женщины имели к тому же меньше шансов дожить до преклонного возраста: из 21 женщины 81 % [вероятно, 17 человек. — Я.Б.] умерли между 16 и 40 годами, а из 26 мужчин только 42 % [видимо, 11 человек. — Я.Б.] умерли в этом возрасте».

Гипотеза матриархата возникла когда-то как интерпретация бытующего у многих народов Земли наследования (фамилии, имущества) предпочтительно по материнской линии. Это трактовалось как пережиток матриархата. Но когда он мог быть? На это наука не могла дать ответа. С течением времени, когда учёные всё больше узнавали о жизни первобытных народов — ныне живущих и исчезнувших, — места для матриархата на магистральной линии развития человечества оставалось всё меньше, пока, наконец, не осталось совсем.

Крупный специалист по традиционному обществу австралийских «аборигенов» английский учёный Фредерик Роуз, из-за коммунистических убеждений эмигрировавший в своё время в ГДР и работавший в Берлинском университете имени А. Гумбольдта, в одной из своих работ так подводил итог многолетним поискам матриархата наукой: «Большинство марксистов пришло к выводу, что её [гипотезы матриархата. — Я.Б.] аргументация не согласуется с данными этнографии, психологии или биологии». Это он писал в тот момент, когда отечественные историки-«марксисты» продолжали рьяно отстаивать концепцию матриархата со ссылками не на практические данные науки, а на кабинетные измышления Моргана полуторавековой давности, к несчастью, поддержанные тогда же Энгельсом. Впрочем, ныне гипотеза матриархата, вопреки дискредитации марксизма, получила даже вторую жизнь, так как она отвечает «политкорректной» моде на борьбу с «мужским шовинизмом», несмотря на то что её научная несостоятельность была убедительно показана ещё в прошлом веке.

В VI тысячелетии до н. э. в Юго-Восточной Европе возникает письмешюсть. Во 2-й половине V тысячелетия до н. э. здесь достигает расцвета культура Винча. Её общество было стратифицированным и иерархичным. В IV тысячелетии до н. э. по её периферии возникает целый ряд культур, явно испытавших импульс (а то и приток населения) из области культуры Винча. Среди них — трипольская культура на Украине и в Молдавии.

Есть исследователи, которые доказывают, что население как культуры Винча, так и трипольской культуры было индоевропейским. Есть и такие, кто яростно отрицает индоевропейскую принадлежность названных культур. С разными взглядами на раннюю историю индоевропейцев мы познакомимся позже. Здесь же затронем важную проблему судьбы письменности Винча — древнейшей на Земле.

Цивилизация Винча не передала своего письма ни одной из других культур. Если возникновение трипольской и некоторых других культур того времени было связано с миграцией из региона Винча, очевидно, что переселенцы не принесли с собой знания письма. Угасло это знание и в самом регионе Винча вместе с исчезновением этой культуры. В III тысячелетии до н. э. в Европе происходят крупные передвижения племён, география археологических культур становится очень динамичной. Есть версия, что цивилизация Винча была разрушена вторгшимися в Европу арийцами и что последние появляются в Европе не ранее II тысячелетия до н. э. Но какова была этническая принадлежность носителей культуры Винча и куда они делись? А если они сами были арийцами, то почему так деградировали?

Первая, несомненно индоевропейская, письменность— греческое слоговое письмо Б, возникшее в середине II тысячелетия до н. э. Мы не можем сказать, на каком языке были сделаны записи предшествовавшего ему критского слогового письма А, существовавшего в начале II тысячелетия до н. э. Этот язык, возможно, был индоевропейским, но явно не греческим. Обе эти системы письменности возникали без связи с письмом Винча. Они, во-первых, совершенно отличны, во-вторых, отделены от него почти двумя тысячами лет.