В шестиместном номере офицерской гостиницы было пусто и голо. Все соседи разъехались по летним лагерям. Что это такое — я пока не знал, и узнавать не стремился. И без того мозги, как шестая гидрометцентровская БЭСМ-ка [29] , на предельной скорости новой информацией грузились… С утра и до ночи я, словно средневековый школяр, зубрил методы прогноза всевозможных погодных явлений. Это теперь занимало всё время, кроме скучных утренних построений и короткого ночного сна.

В офицерской столовой на завтраке, обеде и ужине между переменами блюд я своими словами рассказывал Иванову обо всём, что успел прочитать и запомнить в последние несколько часов. Периодически он и сам задавал вопросы, а потом говорил, какой раздел надо подготовить еще раз, а что уже можно условно считать усвоенным…

Дни эти так быстро проскочили сквозь меня, словно их и не было вовсе… А через неделю капитан Сидоренко, которого я в разговорах с сослуживцами уже привык титуловать «Дедом», после обстоятельного двухчасового допроса нехотя сообщил, что на трояк с двумя минусами я материал усвоил, а потому с завтрашнего утра могу приступать к дежурствам в качестве стажера.

— Молодец, поздравляю! — хлопнул меня по плечу Иванов в тот момент, когда, уж не помню каким именно образом, я очутился в коридоре. — У нас редко кто с первого раза проходит эту процедуру.

— До вас, Александр, это только у него получилось! — ладонью указал на Иванова Павловский. — Подтверди, Иван Борисович!

Ну, вот теперь я и отчество узнал. А то не везде удобно по имени к старшему по званию… Иван Борисович, значит.

— Кстати, про факс Дед тоже спрашивал, так что спасибо огромное вам обоим! — ответил я, пожимая им руки. — Без вашей помощи мне бы там ничего не светило!

— Дык… Это всё лень-матушка! — пошутил Павловский, — Она даже горами движет, а не только офицерами! Пока кое-кто к работе допущен не был, Ивану самому дежурить приходилось. Зато теперь у него есть стажер, которому предстоит пахать, пахать и пахать… Безответно и беспросветно… А сам Иван Борисович станет в это время молодого и раннего стажировать, то есть, по-русски говоря: баклуши бить да в потолок поплёвывать…

— А тебе уже и баклуш для меня жалко? — в том же шутливом тоне ответил ему Иванов. — Одно слово… Прапорщик!

Похоже, они ещё долго могли продолжать пикироваться, пришлось самому повернуть разговор в практическую плоскость:

— А сколько времени обычно занимает стажировка, и что будет после неё?

— Сколько времени? — тут же стал серьёзным Иванов. — Это от обстоятельств зависит. До сих пор срок варьировал от пары недель и до бесконечности. Насколько уверенно работать станешь? Какие успехи начальству продемонстрируешь? А потом будет очередной экзамен. В принципе, на ту же тему, что и сегодня. Только спектр вопросов обширнее и спрашивать Дед станет строже. Сдашь — допустит к самостоятельной работе в простых метеоусловиях. Еще немного подучишься — следующий экзамен. На допуск к сложным условиям. Потом, уже самым последним — к работе по минимуму погоды. Но до этого может и не дойти. Никольский, кстати, до самого дембеля в ПМУ [30] работал. Да, ты вначале в простых научись! На всё сразу не замахивайся… Завтра первое дежурство, вот и покажи — на что способен! Учись пожаднее, действуй порешительней. Здесь тетёх да неумех не любят, тут надо…

Иванов, похоже, сел на любимого конька и готов был наставлять долгожданного стажёра дальше… Но в этот момент дверь кабинета распахнулась, и меня окликнул Дед.

— Серов, ты еще не ушел? — посмотрел на часы капитан. — Тогда проведи занятие с солдатами. Чистку оружия. Иванов расскажет подробности. Пора тебе, Александр, к бойцам привыкать, а им — к тебе.

В ответ мы оба молча взяли под козырёк.

— Ты «калаш» когда в последний раз видел? — спросил меня Иван Борисович по дороге в казарму.

— Пять лет назад, — пожал плечами я. — В школе еще, на занятиях по военной подготовке. А дальше был сплошной «макар», да и тот без фанатизма: две разборки-сборки, одно стрельбище…

— Гм… Всё равно, не дрейфь! В случае нужды я тебя подстрахую. И держись там поувереннее.

После того, как бойцы расхватали оружие, в пирамиде остался один «бесхозный» АКМ.

— Чей? — спросил я строившего солдат сержанта.

— Рядового Холопушина, товарищ лейтенант! — ответил тот и, видя, что я «не в теме», добавил. — Он на гауптвахте!

Внешне автомат выглядел чистым и ухоженным, но проверить не помешает. Я набросил на плечо ремень осиротевшего АКМа и повел подразделение в учебный класс. Там солдаты под командой сержанта начали разбирать и чистить оружие, а я решил осмотреть автомат отсутствующего бойца. Иванов в мои действия не вмешивался, значит, никаких серьезных ошибок не заметил. Вот только временами выражение лица у него было уж очень ехидное. И у некоторых солдат тоже. Похоже, «армейская почта» донесла до казармы, что молодой лейтенант «из пиджаков» [31] , а следовательно — службы не знает, и можно в его присутствии работой себя особо не утруждать.