— Кто сейчас торгует таким удовольствием?

— Есть несколько поставщиков из тех, кого еще не поймали синие мундиры. Но ни один из них не связывается с лунным корнем. Поговорите с Ракель, я слышал, вы приятели. Возможно, она сумеет пролить свет.

Мы сухо попрощались, я вышел, стал спускаться по лестнице и увидел, как далеко внизу, между столов, идет невысокая девушка с каштановыми волосами.

— Эрин! — выдохнул я. — Забери меня Всеединый, если это не она!

Я понесся вниз, совершенно неприлично перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Ее ни в коем случае нельзя было упускать!

Оказавшись на улице, я оглянулся, но не заметил никого, хотя бы близко похожего на девушку. Справа был тупик, так что у нее была лишь одна дорога для бегства — налево, туда, где находилась центральная улица. Я довольно быстро достиг ее, но и здесь Эрин не было. Какая-то высокая женщина в черном платье и в вуали, полностью скрывающей ее лицо, садилась в ожидающий ее экипаж. Я хотел спросить у нее, возможно, она видела беглянку, но, зная, что неприлично подходить на улице к незнакомым благородным чэрам без представления, подавил это желание. Чуть дальше стояли две проститутки и какой-то парень свирепой наружности, смотревший на меня с плохо скрываемой алчностью. Я не стал беспокоить их вопросами.

— Видимо, тебе показалось, — предположил Стэфан.

— Второй раз подряд показалось? Не думаю. — Я испытывал страшное разочарование от полной бесполезности поездки в Яму и оттого, что упустил Эрин.

Анхель ворчала, что опять у меня на пути оказалась эта девчонка, от которой я совершенно теряю голову.

— Чэр! Чэр! — Кто-то окликнул меня едва слышным, писклявым голоском.

Рядом с мусорной корзиной прыгали и махали руками трое из маленького народца. Я с любопытством подошел к ним, не понимая, чего хочет эта мелюзга. Двое мелких, у них были крылышки, подхватили за шкирку своего нелетающего приятеля и, взлетев, подняли его на уровень моего лица.

— Мы копались в помойке, чэр… — пискнул малыш.

— Очень интересное заявление.

— Да. Очень, — важно кивнул он, опасно раскачиваясь в руках у красных от натуги друзей. — И нашли то, что вы искали.

— А я разве что-то искал? — удивился я.

— Порошок из корня лунного дерева, — понизил тот голос.

— Откуда вы знаете об этом?

— Мы живем под окном господина Фалька. На подоконнике, со стороны улицы. Оно было открыто. Мы слышали ваш разговор, чэр.

Один из летающих чихнул, и главный переговорщик опасно закачался, испуганно пискнув, а затем пронзив виновника недовольным взглядом.

— Положим, это так, — сказал я, желая узнать, что будет дальше.

— Мы копались в помойке, чэр.

— Вы это уже говорили, ребята. Переходите к сути.

— Нашли выброшенный порошок. Его остатки. Совсем чуть-чуть. Собрали его в бумажку. Продадим, если дадите хорошую цену, — на одном дыхании хором сказали они.

— Сколько?

Они назвали совершенно смешную сумму.

— И деньги вперед, — шмыгнул носом малыш.

Я отдал ему бумажную купюру, в которую при желании он мог завернуться, словно в одеяло. Его спустили на землю, и один из летунов, подхватив денежку, упорхнул, только его и видели.

Вернулся он меньше чем через минуту, кинув мне в ладони свернутый конфетный фантик. Я поднес к нему нос, почувствовал характерный для наркотика, ни с чем не сравнимый запах влажных пряностей.

— Мы деловые люди, — обиделся один из маленького народца.

— Доверяй, но проверяй, — сказал я ему и протянул еще двадцать фартов. — Это вам за хороший слух и сообразительность.

Оставшись довольны друг другом, мы разошлись в разные стороны.

— И что ты будешь делать теперь? — с сомнением поинтересовался у меня Стэфан. — Снова пойдешь к Ракель?

— Нет. Есть способ гораздо лучше.

— Ты какой-то смурной, — сказал Талер.

Узнав, куда я направляюсь, он напросился ко мне в попутчики. Я не возражал.

— Сны дурацкие. Ерунда, — ответил я, глядя с высокого южного берега Рапгара на то, как возле моста, едва ворочая колесами, точно призрак, проплывает пароход.

Сны и правда были дурацкие. Бэсс и Алисия пели во дворе моего дома. Контральто и сопрано. Эрин играла на арфе, а старуха эр'Тавиа клюкой стучала по тамтаму Ракель, обтянутому человеческой кожей. На лужайке вальсировали Фарбо и покойный Грей. Последний — в крайне непрезентабельном и окровавленном виде.

После этой нелепости в голове царил сущий кавардак, и Стэфан, не удержавшись, сказал, что, вне всякого сомнения, подобные глупости мне снятся только потому, что я связался с лунным порошком. Галлюциноген никого до добра не доводил.

Я пропустил его укол мимо ушей, но настроение оставалось почти таким же хмурым, как и сегодняшний город.

Всю вторую половину ночи лил сильный дождь, к утру, когда он перестал, внезапно потеплело, и над прибрежными районами поднялся такой туман, что оставалось лишь диву даваться. Паровозные и пароходные гудки звучали сегодня особенно жалобно и тоскливо, застревая в белой пелене, словно мухи, попавшие в паучью сеть. Фиоссам пришлось снизиться едва ли не к самой земле, иначе бы они рисковали врезаться в крыши домов, деревья и столбы, на которых натянуты электрические провода пикли.