Шрифт:
И все-таки в Эрец-Исраэль Бялик не спешит. Ох, как не хочется ему, "певцу национального возрождения", приехать на новую родину без гроша в кармане, жить под чужой крышей или, избави Бог, на чужих хлебах. Задолго до своего пятидесятилетия, в связи с которым, как он понимает, пышных торжеств не избежать, Бялик начинает готовить к выпуску полное собрание своих сочинений. Он рассчитывал, что сумеет на нем заработать.
Субсидировало и продавало это издание акционерное Общество любителей поэзии на иврите. Год работали над ним сам Бялик, художник-иллюстратор Иосиф Будко [27] и лучшие корректоры и редакторы. Оно появилось в юбилейном, 1923 году, четыре великолепных тома: поэзия, переводы, художественная проза, статьи и эссе. Тираж 3200 экземпляров, из них 200 — в сафьяновом переплете, на бумаге с надписью водяными знаками "X. Н. Бялик — 1873-1923" и с автографами поэта и художника. Такой роскоши литература на иврите еще не знала. Издание было доступно только состоятельным людям, но найти покупателей не представило труда. Бялик заработал почти двадцать тысяч долларов; теперь он знал, что у него будет, наконец, собственный дом.
27
Будко Иосиф (1888 — 1940) — живописец и график. Учился в Вильне и Берлине. В 1933 г. поселился в Палестине. В 1935 г. стал директором школы искусств и ремесел "Новый Бецалель" в Иерусалиме. Внес заметный вклад в искусство иллюстрирования еврейских книг.
Чествование Бялика вылилось в волну национального ликования во всем мире и сопровождалось столь чрезмерными славословиями, что поэт нарушил "зловещее молчание", которое, по выражению того же А. Гольдштейна, "звучало немым укором над головой поколения". На следующий же после юбилея день во весь голос прозвучал бяликовский протест:
Под пыткой вашего привета
Склонилась в прах душа моя.
...Что вы пришли в мою обитель?
В чем грех, в чем подвиг мой? Весь век
Я был не бард, и не учитель,
И не пророк: я дровосек.
("Под пыткой вашего привета", пер. П. Беркова)
Это было единственное написанное в Германии "взрослое" стихотворение Бялика.
Теперь препятствий к отъезду в Эрец-Исраэль больше не было. Закончив необходимые распоряжения по делам издательств, поэт, после многочисленных прощальных вечеров, в марте 1924 года выехал с женой поездом в Триест, где пересел на идущее в Яффу судно. Но Бялики сошли в Александрии и в Эрец-Исраэль прибыли поездом 26 марта, в среду. Надо ли говорить, что несмотря на все заранее высказанные предупреждения и просьбы, поэту устроили всенародную встречу. Сквозь толпы людей его пронесли от поезда на руках. Газеты писали, что его приезд — самое драгоценное приобретение нового [28] .
В Тель-Авиве Бялик первым делом навестил своего дорогого, уже серьезно больного учителя Ахад-ха-Ама. А через неделю после приезда ему выделили песчаный участок на недавно проложенной улице, которую тут же назвали именем поэта. Участок находился рядом с главной артерией тогдашнего Тель-Авива, улицей Алленби.
Бялику не терпелось строить дом. Он нанял архитектора — Иосифа Минора, прибывшего сюда из Германии годом раньше. Дед Иосифа был когда-то раввином Москвы и обучал древнееврейскому языку Л.Н.Толстого. Проект дома создавался при активном участии его будущего хозяина. Бялик хотел выстроить просторный и красивый дом, в котором нашлось бы место и для работы, и для дружеских встреч. Поэт оплатил все расходы и отправился в Берлин закрывать издательство "Мория" и переводить издательство "Двир" в Тель-Авив. Вернувшись, он чуть не каждый день ходил смотреть, как идет строительство. В свой первый собственный дом Бялики переехали летом 1925 года, а осенью, на праздник [29], устроили грандиозное новоселье, на котором ел, пил и веселился весь город.
Выстроенный в характерном для того времени "палестинском" стиле, совмещавшем "западные" и "восточные" архитектурные черты, этот дом стоит и поныне. Он превращен в музей поэта, где находятся его личная библиотека и архив, а также наиболее полное собрание книг о нем на всех языках. В Доме Бялика всегда есть люди: экскурсанты, простые посетители и, конечно, исследователи литературы. Те же стены, та же обстановка, и все новые поколения израильтян приходят сюда на концерты, лекции, научные собрания.
* * *
В Тель-Авиве у Бялика было множество знакомых: друзья-писатели из Одессы, знакомые по загранице, знакомые по сионистским конгрессам. Силою этих обстоятельств поэт сделался фокусом духовной жизни города; он и рад был своей причастности ко всему, что творилось вокруг, и тяготился ею. С ним то и дело здоровались, просили улаживать конфликты, спрашивали совета в житейских делах, и Бялик, не умея никому отказать, чувствовал, что перестает принадлежать самому себе. А ведь он был уже не молод. В отяжелевшем теле гнездилась болезнь — камни в почках, которая донимала его болями уже несколько лет. Поездки в Европу на воды приносили лишь временное облегчение.
Когда финансовые дела "Двира" начали вызывать серьезную тревогу, Бялик уступил давнишним просьбам [30]и отправился в турне по Америке через Европу с целью заставить тамошних евреев раскошелиться ради развития культуры "национального очага". С деловой точки зрения поездка окончилась провалом: денег Бялик не собрал. Американские евреи без энтузиазма слушали его горькие слова о тяжком положении [31], о том, что идиш обречен на гибель, как когда-то арамейский, о том, что будущее — только за ивритом. Зато где бы ни оказывался Бялик, везде он искал встреч с еврейскими учеными и приглашал их к сотрудничеству с Еврейским университетом, торжественно открытым в Иерусалиме в апреле 1925 года, университетом, членом попечительского совета которого он был — как позднее и председателем писательской организации, и членом Комитета языка иврит и еще многих учреждений, организаций, советов и комитетов. Всегда, во всех своих поездках за рубеж Бялик посещал университетские библиотеки, где хранились еврейские рукописи и книги и собирал тексты еврейских средневековых поэтов. Ведь он не только занимался издательской и общественной деятельностью. Как когда-то над книгой аггадот, он продолжал работать вместе с Равницким над изданием собраний стихов Шломо Ибн-Габирола, Моше Ибн-Эзры и других еврейских поэтов средневековья.
И современники, и исследователи его творчества в последующие годы единодушны в том, что Бялик был великим знатоком иврита как по объему словаря, так и по ощущению оттенков значений. Богатство и точность языка Бялика, его гибкость и естественная послушность мысли поражали читателей, ведь процесс превращения иврита из книжного, "мертвого" языка в язык по-настоящему живой как раз тогда был в разгаре. И нередко у Бялика спрашивали, как называется то или иное животное, тот или иной цветок, какое имя на иврите дать ребенку и что написать на вывеске магазинчика. Даже название рабочей газеты "Давар" ("Давар" — "Глагол", так называется одно из стихотворений Бялика) было предложено поэтом.