— Мне нравится этот кабинет, Роб. Мне нравятся люди, которые здесь работают. Я также знаю свою работу и делаю ее хорошо. Если мне понадобится новая, я получу ее в мгновение ока. И не позволю, чтобы ты манипулировал мною и пытался унизить. А теперь оставь меня в покое. Потому что это третьи самые ужасные сутки в моей жизни, и я на грани нервного срыва. Все. Ухожу домой. Если ты не хочешь, чтобы я сюда вернулась, позвони и скажи.

С этими словами Кейт вышла из комнаты. Маршалл не проронил ни слова. Даже если он что-то и сказал, она все равно не услышала бы из-за шума в ушах. Бог свидетель, у него имелись все основания уволить ее. Но у нее не осталось сил, чтобы проявлять такт. Внезапно правила хорошего тона, все эта социальная мишура стали ненужными и были отброшены за ненадобностью. А на их месте остались лишь обнаженные нервы.

Кейт до сих пор чувствовала, как по ним словно пробегал ток, как будто внутри пульсировала какая-то жизненно важная артерия. Казалось, еще мгновение, и она захлебнется собственными эмоциями.

Ей хотелось одного: как можно скорее найти Куинна и забыться в его объятиях.

Господи, как она старалась вновь собрать воедино свою жизнь, кирпичик по кирпичику, поставить ее на новый фундамент, и вот теперь он пошел трещинами. Нет. Еще хуже. Она обнаружила, что возвела его на разломе прошлой жизни, лишь слегка прикрыв им зияющую пропасть. Не новую, не более крепкую, в чем она тщетно пыталась убедить себя все эти пять лет: мол, ей не нужен Джон Куинн, ей хорошо и без него.

К глазам подступили слезы. Готовое поглотить ее с головой, разверзло свою бездонную пасть отчаяние. В душе царили боль и пустота. Она одна. Ей страшно. И бог свидетель, как она устала! И все же она проглотила слезы и заставила себя сделать шаг. Иди домой, отлежись. Соберись с силами. Приди в себя, выпей чего-нибудь, постарайся уснуть. Завтра будет новый день.

Кейт натянула пальто, сгребла со стола папку с делом Эйнджи, входящую корреспонденцию, сообщения и факсы, что накопились за день, и засунула этот ворох бумаг в «дипломат». Затем повернулась, чтобы выключить настольную лампу. Рука машинально потянулась к полкам и сняла оттуда фотографию Эмили.

Милое улыбающееся создание в желтом летнем платьице. И впереди — огромная, прекрасная жизнь. По крайней мере, так подумал бы любой, глядя на это фото. Обычная человеческая самоуверенность. «Интересно, — задумалась Кейт, — а хранятся ли где-нибудь в старой коробке из-под обуви точно такие же фотографии Эйнджи Ди Марко, Мелани Хесслер, Лайлы Уайт, Фон Пирс, Джиллиан Бондюран?»

Увы, к жизни не прилагается гарантия. Нет такого обещания, которое было бы невозможно нарушить. И кому это знать, как не ей самой. Сколько обещаний она раздала, движимая благими намерениями, чтобы потом наблюдать, как они покрываются трещинами и разваливаются на куски.

— Прости меня, Эм, — прошептала она и прижала фото к губам, как будто желая дочери спокойной ночи, после чего вернула снимок на его тайное место. Впрочем, уборщица, когда будет стирать пыль, наверняка найдет его и вытащит на свет божий.

Кейт вышла из кабинета и заперла дверь. В кабинете напротив гудел пылесос. Чуть дальше по коридору дверь в кабинет Роба Маршалла была закрыта. Впрочем, он вполне еще может сидеть за ней, ломая голову над тем, как уволить ее, не выплатив положенного пособия. А может, он уже уехал домой к… Кстати, к кому? Ей ничего не было известно о том, была ли у него подружка или, если на то пошло, друг. По четвергам вполне могли проходить встречи членов клуба любителей боулинга, в котором, насколько ей известно, он состоял. В их отделе близких друзей у него не было. Сама она никогда не общалась с ним иначе как по работе или на обязательной корпоративной вечеринке по случаю Рождества. Интересно, ему есть кому поплакаться в жилетку, пожаловаться на то, какая стерва работает под его началом?

Кейт вышла на улицу и зашагала по переходу к крытой парковке. Снегопад наконец прекратился, отметила она про себя. Всего снега намело слоем примерно в шесть дюймов, — кажется, кто-то на работе так сказал. Улица являла собой грязное месиво, которое дорожники уберут лишь к утру. Впрочем, не исключено, что они не станут спешить, а предпочтут подождать пару дней, пока не потеплеет и снег не растает сам собой. Что, в свою очередь, позволит сэкономить деньги городского бюджета на случай зимних метелей и обильных снегопадов.

Кейт вытащила ключи и сжала их в ладони. Самый длинный и острый торчал у нее между указательным и средним пальцем — привычка, которую она выработала, еще работая в Вашингтоне. Пандус хорошо освещен, но машин в это позднее время уже практически не было, и шагать по нему в одиночку слегка страшновато. Тем более сегодня, после всего, что произошло. Господи, всего за несколько дней — два убийства плюс хронический недосып. Неудивительно, что у нее разыгралась паранойя. Промелькнувшая между машинами тень, скрип шагов, внезапный хлопок дверью — все это заставляло ее вздрагивать время от времени. Казалось, до внедорожника ей шагать и шагать как минимум милю.

Уф, наконец! Конлан села в машину, захлопнула двери, включила мотор. Еще мгновение — и она уже летела домой, постепенно, слой за слоем, сбрасывая накопившееся напряжение. Кейт сосредоточилась на том, как ей расслабиться, как только она доберется до дома. Пижама, стаканчик джина — и в постель. Она возьмет с собой в кровать «дипломат» и, поудобнее устроившись на подушках, еще раз пройдется по его содержимому. Сидя на простыне, от которой еще пахло сексом.

Черт, может, ей стоит поменять постельное белье?