— У меня задержка — почему-то виновато ответила Надежда. Она чувствовала себя не в своей тарелке.

Доктор понимающе кивнул.

— Детские шалости. Кто ж знал, к чему они иногда приводят… — пробормотал Айболит.

Надежда недоуменно приподняла голову:

— Простите?

Доктор, словно не слыша, продолжал бормотать под нос:

— Гадкие ненасытные девки, сами бросаются на шею, чтобы утолить похоть, и кто потом виноват?

— Эй, послушайте — Надежда попыталась, было привстать, но сильная рука доктора прижала ее к креслу.

— Ну, ну, детка — доктор устремил на нее взгляд своих добрых глаз. — Тебе нужна помощь, не так ли?

Надежда смотрела на доктора, чувствуя, как страх вновь заполняет естество.

Движением фокусника Айболит сдернул простыню, и Надежда, скосив глаза, увидела, как заблестели облупленным никелем инструменты, лежащие в эмалированных продолговатых кюветах. Клещи, щипцы, зажимы, скальпели — все это великолепие только и ждало, когда же доктор займется нужным делом.

— Сейчас посмотрим — по-прежнему добродушно бубнил доктор. — Сейчас…

Из вороха инструментов, доктор на ощупь вытащил самый большой скальпель. Кончик скальпеля опасно блеснул.

— Ну-с, Наденька — доктор излучал тепло и радушие. — Могу сказать только одно — ты беременна, детка…

Надежда сглотнула.

— Скальпель… зачем?

Доктор хрипло рассмеялся.

— Как же, дорогуша — тебе наверняка интересно, кто будет — мальчик или девочка? Вот мы сейчас и посмотрим.

— Я не… — последние слова потонули в неразборчивом хрипении, когда сильная рука доктора вцепилась в шею.

Айболит с силой прижал ее к креслу.

— Сейчас… сейчас — торопливо бормотал он, примериваясь, как лучше сделать первый надрез.

Да он разрежет тебя сейчас! — внезапно поняла Надежда.

(Вспорет твое брюхо, разрежет как свинью, чтобы всласть покопаться в теплых еще внутренностях…)

Ага, детка, все так и произойдет, если ты и дальше будешь продолжать лежать в этом гребаном кресле.

— Пусти! — прохрипела она, извиваясь. — Пусти…

— Конечно, конечно — шептал Айболит, занося скальпель.

(Сейчас детка, сейчас… Потерпи немного, боль будет очень сильной!)

— Я взрежу твой маленький животик, и мы посмотрим, что там, внутри…

Доктор прокричал эти слова, прямо ей в лицо, так, что она ощутила смрадное дыхание — запах гниющей плоти, запах сырой (глины) земли, запах смерти.

(И что, ты так и будешь покорно сжиматься от страха, словно трусливая овца, позволишь этой мрази осквернить твое тело своими мерзкими прикосновениями?)

Это даже не доктор, это какое-то существо, пришедшее из снов, чтобы мучить, измываться, нести боль и смерть…

Надежда извернулась, и что есть силы, саданула существо ногой. Айболит выронил скальпель и схватился за живот. Надежда с трудом даже не слезла — вывалилась из проклятого кресла, и на карачках поползла к выходу. Существо сзади схватило ее за ногу.

— Врешь, мерзкая похотливая сука, ты будешь в моей власти…

Надежда закричала, пытаясь освободиться. Железная хватка Айболита не ослабевала. Надежда вновь ударила ногой, целясь в лицо существа, и вновь, и вновь…

Существо заверещало, падая на пол. Оно ползло за ней, и Надежда слышала, как из его рта вырывается тяжелое дыхание. Существо надсадно сопело, пытаясь дотянуться до нее.

Надежда рванулась к выходу. Она, что есть силы, толкнула дверь, и вывалилась в коридор. Существо взревело и бросилось за ней. Надежда успела закрыть дверь, прежде чем существо смогло дотянуться до ее лица. Дверь вздрогнула. Существо билось об дверь, словно не соображая, как можно открыть ее. Оно бесновалось там, в своем кошмарном кабинете, и Надежда, дрожа от страха, теряла спасительные секунды, вместо того, чтобы броситься сейчас к спасительной двери в конце коридора.

Существо, наконец, догадалось открыть дверь кабинета. Надежда что есть мочи припустила по коридору, который казалось, удлинялся на глазах, растягивался в бесконечность.

Она бежала, и закрытые двери мелькали вереницей золоченых номеров.

(Беги, детка, беги…)

Где-то сзади ее догоняло существо, похожее на сказочного доктора Айболита, чтобы распотрошить своим скальпелем. И от того, кто первым достигнет заветной двери, зависела вся ее дальнейшая жизнь.

По мере того, как Надежда приближалась к концу коридора, ее дыхание становилось все тяжелее.

(Черт, когда она шла к регистратуре, он казался таким маленьким, но теперь же, коридор стал похож на дорогу без конца.)