Только блеск тупых глаз, взгляды, в которых отсутствовала мысль, выдавали, что это не люди. В их глазах можно было прочитать только волю их темного господина.

Или же нет? Ким вспомнил о Горбаце и внезапно усомнился. Относительно существ, следовавших за больгами, всякое сомнение исключалось. Это были обычные люди.

Большинство из них было одето в холщовые рубахи, более или менее оборванные. Многие шли босиком, некоторые в грубых сандалиях. Часть людей была закована в железо, для других необходимости в этом не было. Некоторые попарно, как волы, были впряжены в повозки, они тянули тяжелые телеги с окованными железом колесами, с визгом катившиеся по неровной дороге. Фургоны были загружены провиантом и каким-то снаряжением. Когда колеса попадали в ямы на дороге или натыкались на камни, свистели кнуты надсмотрщиков-больгов, и люди-волы с удвоенным напряжением тащили повозки, а остальные помогали им, насколько позволяли их силы.

С силами дело обстояло не особенно хорошо. Все составляющие печальную процессию рабов были осунувшимися и худыми и с большими усилиями вообще держались на ногах. Вот и последний фургон прогромыхал мимо укрытия.

– Мы должны… – прошептал Ким.

– Тсс! – зашипел Фабиан.

Однако поздно.

Один из надсмотрщиков, замыкавших колонну, оглянулся. Его правый глаз был обезображен отвратительным шрамом, и левый, судя по всему, не особенно хорошо видел, ибо он не понял, что эти двое не относятся к числу рабов.

– Встать, ленивый сброд! – Его кнут просвистел в миллиметре от Фабиана. – Не прикидывайтесь! Марш! Вперед!

– Пойдем скорее, – сказал Ким, – пока нас не заметили другие больги.

Колонна внезапно остановилась. Колесо одного фургона застряло между камнями. Ким подскочил и ухватился за спицу, а Фабиан стал его подталкивать. Фургон подпрыгнул и покатился дальше.

Сзади подошли больги-надсмотрщики, однако Фабиан подталкивал фургон и использовал его как прикрытие. Ким не поднимал глаз. Согнувшись, он смешался с людьми, которые, тяжело ступая, шли за последними фургонами.

– Вперед, сброд!

Раздался щелчок кнута.

Теперь они двигались в направлении Зарактрора, хотели того или нет. Ким следил только за своими ногами, чтобы не споткнуться. Только теперь он вдруг заметил, как устал. Он сжал зубы и сделал усилие, чтобы ни о чем не думать, а только делать шаг за шагом. Жажда опять сделалась ощутимой. Он так давно пил, да и это была лишь какая-то пара пригоршней воды. Во рту было сухо, и пыль, поднимаемая колесами телег и ногами идущих впереди, как свинец, ложилась в легкие. И не было надежды на то, чтобы незаметно отсюда выбраться. Он должен ждать, когда представится для этого возможность. Фабиан непременно что-нибудь придумает. А если нет…

От своей смутной дремы он очнулся, только когда кто-то окликнул его:

– Ты? Я думала, ты мертв!

Он повернул голову. Это лицо было ему знакомо, бледное юное лицо со впалыми щеками и глубоко запавшими глазами, окруженное свисающими прядями пшенично-белых волос.

– Яди?

Это была девочка, с которой он познакомился в Черной крепости.

– Х-х-х… – Голос отказывал ему. – Нет ли у тебя чего-нибудь попить?

Она внимательно посмотрела на него, затем развязала пояс и протянула ему кожаную фляжку. Он жадно приник к ней губами. Вода была теплой и застоявшейся, но ее можно было пить, и это было хорошо.

Он вернул фляжку, дабы не поддаться искушению опустошить ее до дна.

– Откуда ты появился?

Ким не ответил. Уголком глаза он видел, как тени обтекают путников, но он, казалось, был единственным, кто замечал их.

– Ты знаешь, куда вас ведут?

Она покачала головой.

– У этого места нет названия, – сказала она. – Нам сказали – на разведение. Там делают из людей больгов. – Ее взгляд был бесконечно усталым. – Я так боюсь…

– Тихо! – Кнут взметнулся, и на спинах Кима и Яди остался горящий след. – Прекратите болтать!

Девочка пошатнулась и упала бы, не схвати ее Ким за руку. Ким обернулся. Перед ним стоял больг-надсмотрщик со шрамом, он занес руку для нового удара. Но взгляд Кима был исполнен такой ярости, что больг опустил кнут.

– Дальше! – прорычал он и грубо подтолкнул обоих. – Идите!

Дальше дорога была совсем плоха. Сплошь усыпанная камнями, местами она была слишком узкой и для пешего путника, не говоря уж о повозке.

Ким заметил суматоху впереди. Он успел увидеть, как заднее колесо одной из телег соскользнуло с края дороги. В облаке пыли стал скользить вниз по склону один из тянувших ее «волов». Его крик еще звучал, когда он оказался в воде. Он отчаянно пытался удержаться за камни, но течение было сильнее. Оно увлекло несчастного за собою.

Телега висела над откосом. Брезент соскользнул с нее; под брезентом поблескивал металл. Ким увидел торчащие острия копий, другое военное снаряжение. Кривой больг-надсмотрщик грубо прокладывал себе дорогу в толпе пленников. Он отбросил в сторону свое копье, подхватил край телеги и попытался приподнять ее. Больг кряхтел. Его здоровый глаз выпучился, на руках напряглись мускулы. Он явно не желал выказать слабость перед окружающими, но сдвинуть телегу с места ему не удалось. Потом что-то с громким треском сломалось. Колесо, соскочив, покатилось в реку, а груз начал съезжать на больга. Больг видел надвигающуюся опасность, но не мог ее предотвратить. Он тупо смотрел на сползающие на него шлемы, щиты и копья. Они неизбежно погребли бы его под собой, как соломенную куклу, пронзенную дюжиной стрел и копий одновременно. И причинили бы вред людям, стоящим за ним.