Я еще мал, глуп, куда мне. Одно скажу - не Фарид виноват, что с сестрой у нас на рынке мыкается. В парке стало поспокойней. Давно не слышал, чтобы какую-то там... А где, добиваясь этого, ребята Ганса свои шнурки перекрашивали, так и не понял. Точно, что не в парке. Куда-то вывозят отловленную гниль. Проблем-то нет - затолкнул в фургон (да кого угодно) и в лес. Ни свидетелей - никогда!, ни дела, раз нет трупа. Иногда и неплохо.

Но богатеньких - нет! Сложности, табу? Все-таки, инстинкт самосохранения работает. Тихо живут: и нашим, и вашим.

Когда возвращались в корчму, Кугель не дал мне зайти, отозвал в сторонку.

– Алекс, ты купил фальконеты. Очень старые, им больше ста лет.

– И что?

– Я видел такие на кораблях. Даже стрелять приходилось, учился у канонира.

– Сможешь привести их в порядок?

– Надо попробовать.

– До вечера кузня в твоем распоряжении. Можешь взять Хуана, но - не надолго, не простуди, а то заболеет в дороге. Часа через два замени на Гонсало. Гильермо не трогай, может потребоваться, мало ли что. Будет у меня под рукой.

Уже в темноте, покидая деревушку, оставил корчмарю на столе шесть песо в оплату пушек и одну серебруху за беспокойство. Рассек кинжалом веревку, притягивающую руки к горлу, дальше сам распутается. Только еще больше разжег ненависть. Он что, всерьез рассчитывал как-то нас грохнуть? Теперь, видя, как вожделенная добыча, позвякивая так и не опустевшим кошельком, уходит из-под удара, явно угрожал нам инсультом. Судя по красной роже с выпученными глазами и приоткрытым ртом (выдрал таки кляп) - именно так.

Фу, вот откуда мерзко воняло. Пасть закрой, рыло!

Подумал о наших трактористах - в ватниках, пьяных, нечесаных, с опухшими лицами, вздохнул и вывалился во тьму. Был бы чистеньким - точно бы кончил, а так... Что я, фашист?!

В этот раз двигались по опустевшей ночной дороге уже побыстрее и, к середине утра, часа через три после рассвета, прибыли в Фей-Окс-Лож - тоже дыру, но с более-менее пристойной гостиницей. Даже пушки не помешали, такое у коней было настроение. Назначив дежурства через каждые два часа, все завалились отсыпаться. Меня по малолетству и графству освободили, проснулся к вечеру, чтобы только пожрать. Ну и прочее... Привели себя в порядок, нормально переночевали, за следующий день, наконец, достигли Орлеана. Вот и все. А ты боялась!

– Слышала про пожар в Шайи?

– Да сгори они все там огнем, я даже не пошевелюсь! А что за пожар?

– У сволочи Бонасье, чтобы его, черта, совсем вши сожрали, сгорела кузня. Старая Бланш ходила в Шайи к племяннице. Рассказывает, что к нему приезжали колдуны и творили в кузне свою мерзость! Господь не стерпел, была гроза, и молнией...

– Бланш - выжившая из ума шлюха и всегда ей была! Гроза зимой?! Дерьмо! Господь не стерпел пьянства этой жадной свиньи Бонасье и покарал его за грехи! Сукин сын! Господи, почему ты терпишь такое! И ведь не сдохнет, так и продолжает отравлять всем жизнь! Мразь! Мало ему кузни, надо, чтобы и корчма его сгорела, и... Чтобы сам сгорел!

– Господи Боже Иисусе Христе, Пресвятая Дева Мария, защити, помилуй! Инесс, говорят, что когда-то ты зналась с Бонасье, с этим колдуном...

– Чтобы язык твой отсох, Полин! Чтобы дети твои, чтобы внуки твои!..

За три дня пути из Монтаржи в Орлеан наш Пепе сполна хлебнул всех прелестей жизни звезды экстасенсорики местного масштаба.

Ну как, чувствуешь что-нибудь? Как там погоня, близко? Не чувствуешь? А когда почувствуешь? Ты постарайся! Как почувствуешь, сразу скажи.

И так каждые пять минут. Хорошо, вру, каждый час. Даже ночью - все равно две ночи на ногах. Пепе уже на стенку лез. Ладно бы - я и Кугель, нам в новинку, и то - потом, сообразив, постарался сдерживаться, спрашивать не чаще двух раз в сутки. Получалось четыре-пять. Но остальные-то? Они же привычные, должны понимать! Вот и довели человека. Вообще ничего не чувствут, волком смотрит. Еще ведь и рана на плече не зажила, учитывать надо. Совсем парня затравили!

Даже спрашивать боюсь. Присел осторожно рядом, смотрю себе в окно. А чего? Имею право, там интересно. Ну, допустим.

– Ничего не чувствую...

– Так есть погоня?

– Нет.

Так и ладушки! Чего тогда переться в Блуа? Мы еще петлю сделаем, двинем опять на юг. Денек в Орлеане передохнем, Кугель отстреляется по хозяйству и - двинем! Сейчас к Гонсало сбегаю, карту посмотрим.

Все хорошо, утром встали, спустились позавтракать, впереди переход на Вьерзон, девяносто километров. Пепе?! Пепе, ты чего?

– Они здесь.

– Кто?

– Другие. Я их чувствую.

– Еще одна погоня?