Так или иначе, я прошептал измененным голосом только одно слово:

– Жди.

Это значило, что я перезвоню и буду излагать не кодом, что в принципе тоже было возможно, только муторно кодовое послание в уме составлять, да еще за рулем. Значит, оставался другой, дедовский способ – позвонить по чистой линии. И выйти на чистый запасной телефон Шефа, до которого он должен добраться.

Я знал, что он доберется. Хотя, если бы возникла необходимость, я бы мог позвонить и по его сотовику. За то, что он чистый, я мог почти поручиться, потому что каждое утро спецы очень высокой пробы проверяли телефон Шефа и еще кое-кого.

В уме я сделал отметку, что пора их загрузить и моими проблемами. А еще лучше – пусть сделают тотальную чистку аппаратуры и помещений. Если мне ничего не говорят, если приоритет этого дела до сих пор неизвестен, пусть попотеют и в доме Аркадии.

На улице, где стоял дом того, кого я подозревал как Духовного, горел только один фонарь. Почти все окна были темны. И все-таки я не решился проехать по ней.

Нет лучшего наблюдательного пункта, чем дом с темными окнами, который стоит на единственной дороге, ведущей в их сатанинское капище. Посади туда человека с релейной связью, и каждый незваный гость окажется очень горячо принятым.

Я развернулся и поехал по соседней улице, тихонько, вглядываясь чуть не в каждый дом. Сама улица была не длиннее первой.

Внезапно и она кончилась. Дорога уходила в поле, но куда-то вбок. Кроме того, я не был уверен, что уже через сотню метров моя «волжанка» не окажется на засыпанном свежим снегом по ступицу проселке, который в темном поле и не рассмотреть будет.

Я вздохнул с некоторым раздражением. Мне нужна была помощь, а взять ее пока было неоткуда.

Вдруг мне почудилось какое-то шевеление под фонарем. Я присмотрелся. Его производил некий неказистый мужичок в драном зимнем пальтишке из черного синтетического меха. Лет десять назад такие вот синтетические шубейки, делающие каждого похожим на чуть мрачноватого игрушечного медведя, продавались на каждом шагу и народ попроще накупил их в таком количестве, что одно время в любой толпе можно было увидеть этот образец позднекоммунистической мануфактуры.

Мужичок очень насторожился, когда я затормозил около него. Но сначала я проверился, не видно ли меня из окошек дома Духовного. Нет, скорее всего оттуда разглядеть мои маневры было невозможно.

Я вылез и подошел к мужику. Тот вдруг заголосил:

– Нет, начальник, я с тобой не пойду. У меня и документы есть, только жена в дом не пускает.

Я остановился и внимательно посмотрел на него. Испитое, рябое лицо. И пьяное, конечно.

– Не дури, – строго сказал я. – Я по делу.

– Дело? – он обеспокоился еще больше. – Я тут просто стою, меня жена домой не пускает, говорит, пока не протрезвею, не пустит. Вот и стою уже час… Или больше.

Я кивнул.

– Телефон дома есть?

– Конечно, а как же. У нас, почитай, почти каждый дом провел себе телефон. Да моя благоверная, пусть ее псы заедят, если часа три по телефону вечером не поговорит, то взорвется, наверное.

– Номер московский?

– Нет, в Москву звонить нужно через коммутатор. Но это скоро. А ты чего хочешь-то?

Он все еще опасался, что я буду его, может быть, даже грабить. Но мне нужно было совсем другое.

– Так, еще вот что. Куда эта дорожка ведет?

– Как куда – на стройку. Там, сказывают, центр по ремонту чего-то будет.

– А дорожка по соседней улице?

– Она ведет на бывшую птицеферму. Там, почитай, полгектара всяких строений, только заброшено все.

– А свет, тепло есть?

– А бог его знает, может, и есть. Туда никто из местных давно не забирался, только строители, но они все хохлы. Так что их часто меняют.

Да, место для шабашей идеальное. Если и строители, которые ходят на эту птицефабрику от случая к случаю, меняются, то никто из них, даже и заметив что-то странное, не поднимет крик.

– А от центра чего-то до птицефабрики пройти по целине можно?

Он посмотрел в голую темную целину.

– Ну, морозы стояли всю неделю, так что наст должен быть прочным, может, и дойдешь. А зачем тебе? Ты проезжай по дороге, она ведет от соседней улицы и дальше никуда не сворачивает. Не заблудишься. Да там и машины сегодня проезжали. Я слышал и видел. Все больше легковушки, так что, если они прошли, значит, и ты проедешь.

– Сколько от стройки чего-то до птицефабрики?

– Наискось? Ну, полкилометра будет.

– Значит, так, пойдем. Если дашь мне позвонить по телефону, получишь десятку.

– Ты сейчас давай десятку. А отведу я тебя потом.

– Нет, отдам при жене. Это будет плата за телефон.

Он обреченно вздохнул.

– Ну, пошли.

Мы зашли за ближайший штакетник, и он, преувеличенно потопав на хлипких ступеньках, постучал в дверь.

Я ничего не мог с собой поделать. Против воли рука моя легла на рукоять «ягуара». А может быть, именно такие вот рефлекторные движения и спасают иногда жизнь оперативника. Но тут все оказалось чисто.