Линдана и Вальмир

(Genlis), Мадлен Фелисите Дюкре де Сент-Обен (Ducrest de Saint-Aubin; 25.I.1746, Шансери, близ Отёна, — 31.XII.1830, Париж), графиня, — франц. писательница. Род. в знатной, но обедневшей семье. В 1762 вышла замуж за графа де Жанлис. Воспитывала детей герцога Орлеанского, для к-рых написала неск. дет. книг: «Воспитательный театр» («Th'e^atre d''education», 1780), «Адель и Теодор» («Adegrave;le et Th'eodore», 1782, рус. пер. 1791), «Вечера в замке» («Les veill'ees du ch^ateau», 1784). После казни мужа по приговору революц. трибунала (1793) Ж. эмигрировала. При Наполеоне вернулась во Францию, где обучала его «хорошему тону» и получала небольшую пенсию. Уже в это время, а затем в эпоху Реставрации Ж. писала сентимент. романы из жизни светского общества, часто на историч. темы. Наиболее известны из них: «Мадмуазель де Клермон» («Mademoiselle de Clermont», 1802), «Герцогиня де Ла Вальер» («La Duchesse de la Valliegrave;re», 1804, рус. пер. 1804-05), «Мадам де Ментенон» («Madame de Maintenon», 1806, рус. пер. 1806), «Мадмуазель де Лафайет» («Mademoiselle de la Fayette», 1813, рус. пер. 1815-16) и др. Произв. Ж., легко и увлекательно написанные, с отчетливо выраженной нравоучит. тенденцией, были в свое время очень популярны, в т. ч. и в России. Ж. принадлежат также мало достоверные, но занимательные «Мемуары» («M'emoires», 1825).

Была полночь. У Морфизы ужинало много гостей; въ карты играть перестали. Вс женщины въ 40 и въ 50 лтъ искали своихъ муфтъ и велли подвозить кареты. Скучные выходили одинъ за другимъ, зная хотя то свтское правило, что гд не ужинаютъ, тамъ не надобно сидть долго посл ужина. Морфиза благодарила, обнимала, провожала, говорила всякой гость ласковое слово. Жеркуръ, во время сего волненія, сидлъ покойно у камина, подл стола, на которомъ онъ два часа игралъ въ Вискъ -- сидлъ тутъ для того, что не считалъ за нужное искать другова мста; не задумавшись, не съ намреніемъ, а единственно для покоя. Жеркуръ былъ одинъ изъ тхъ лнивыхъ людей, которыхъ сама Натура длаетъ философами: имъ хорошо везд, гд не дурно; они безъ всякихъ правилъ Морали любятъ миръ и тишину боле всего на свт; не бываютъ коварными для того, что коварство требуетъ дятельности; не знаютъ сильныхъ страстей, и среди общаго волненія наслаждаются истиннымъ сокровищемъ мудрости: умренностію и покоемъ. Не льзя назвать ихъ жизни скучною; нтъ, они могутъ быть забавны и чувствительны по своему. Не терпеть есть уже для нихъ щастіе; думать, не зная о чемъ, отдыхать и не заботиться, кажется имъ живйшимъ удовольствіемъ. Они не хвалятся, не гордятся своею философіею, и слдственно бываютъ скромне обыкновенныхъ философовъ.

Наконецъ Морфиза освободилась отъ хлопотъ, проводила всхъ важныхъ, разсудительныхъ людей, которые не сидятъ до свту, и сердечно обрадовалась, видя у себя только друзей своихъ: прекрасную Линдану, богатую, двадцатилтнюю вдову -- Бальмира, страстно влюбленнаго въ Линдану, но съ малою надеждою -- и холоднаго Жеркура, который въ то время не имлъ никакой связи. Сли ближе къ камину. Одинъ Жеркуръ не тронулся съ мста, сидя на покойныхъ креслахъ и рукою облокотившись на столъ: ему было и такъ очень хорошо!... Сперва поговорили о тхъ, которые ухали; но скоро Вальмиръ обратилъ разговоръ на чувствительность. Имя отъ природы пылкую душу, онъ изъяснялся съ великимъ жаромъ и со всею неувренностію молодаго человка, который говоритъ о любви при своей любовниц. Морфиза восхищалась, Линдана слушала съ умиленіемъ, Жеркуръ отъ времени до времени улыбался, Вальмиръ, желая еще убдительне доказать власть любви, разсказывалъ многіе случаи: на примръ, какъ одинъ любовникъ, въ угожденіе любовниц, былъ шесть лтъ нмымъ; какъ другой десять лтъ выжилъ пустынникомъ, возвратился съ длинною бородою и съ пламеннымъ сердцемъ; какъ третій, исполняя волю богини своей, долженъ былъ завоевать тронъ и сдлался Александромъ отъ любви. Вс такія исторіи прекрасны, сказалъ Жеркуръ: но давно ли это случилось? Сей вопросъ замшалъ романическаго Вальмира, и гордость Линданы оскорбилась насмшкою холоднаго Жеркура. «Конечно, отвчала она съ притворною улыбкою: Жеркуръ правъ. Время любовныхъ чудесъ прошло; мы теперь ничто иное, какъ Царицы, сверженныя съ трона; слава наша состоитъ въ однихъ преданіяхъ древности, въ однихъ воспоминаніяхъ; власть потеряна -- и навки!» Нтъ, вы все царствуете, сказалъ Жеркуръ: но только образъ правленія сталъ другой..,. Тотъ же, тотъ же! перервалъ съ жаромъ Вальмиръ: онъ былъ и есть деспотической. Женщина, которую люблю, можетъ велть мн все -- и непремнно сдлаю.
– - «Вы это думаете, и довольно!» отвчалъ Жеркуръ. Увренъ, сказалъ Вальмиръ... «Какъ! не уже ли согласитесь на самое необыкновенное доказательство любви?» спросила у него Линдана: «не уже ли все исполните, чего бы она ни потребовала?» -- Желаю только знать волю ея.
– - «Естьли бы она вамъ сказала: оставьте Францію; путешествуйте три года; но все это время не пишите ко мн ни слова; наконецъ возвратитесь, и я ваша!»... Ради Бога скажите, шутите вы или нтъ? спросилъ Вальмиръ.
– - Нтъ, отвчала Линдана съ живостію и съ тайнымъ удовольствіемъ самолюбія: нтъ, я говорю; что думаю.
– - «Вы согласитесь тогда быть моею?» -- Клянусь, но единственно съ такимъ условіемъ. Чтобы пожертвовать моею свободою, мн надобны не слова, а доказательства истинной и въ самомъ дл чрезвычайной привязанности.
– - «Простите; я ду.» -- Тутъ Линдана, сердечно тронутая, подала руку Вальмиру, который, ставъ на колни, взялъ ее, поцловалъ, всталъ и хотлъ итти.... Постойте, сказалъ Жеркуръ съ холодностію, вынувъ карандашъ: запишемъ число, чтобы вы могли возвратиться точно въ назначенный срокъ.... Во время сего страннаго явленія Морфиза съ удивленіемъ смотрла на двухъ любовниковъ, и слушала ихъ съ такимъ любопытствомъ, которое не дозволяло ей говорить. Жеркуръ написалъ на карт и прочиталъ вслухъ: 28 Генваря 1782 года, въ два часа утра. И такъ, любезной Вальмиръ (сказалъ онъ), мы увидмся съ вами не прежде 1785!.. Такъ, отвчалъ Вальмиръ: но прошу не жалть обо мн. Увреніе, съ которымъ ду, сдлаетъ для меня и самую разлуку любезною... Тутъ Вальмиръ вспомнилъ о хозяйк, и подошелъ къ Морфиз, которая обняла его съ нкоторымъ восторгомъ. Линдана плнялась славою имть любовника, напоминающаго своею привязанностію времена рыцарей. Вальмиръ гордился величіемъ роли своей; надялся сдлать себя безсмертнымъ, и думалъ, что примръ его будетъ новою эпохою въ лтописяхъ любви. Питаясь такими лестными мыслями, онъ съ живйшимъ удовольствіемъ разстался на три года съ любовницею и съ друзьями, и побжалъ изъ комнаты, сказавъ, что прежде разсвта будетъ уже на пути въ Англію. Когда онъ ушелъ, Линдана вынула платокъ и закрыла имъ себ глаза на нсколько минутъ. Морфиза осыпала ее жестокими укоризнами и хотла, чтобы она воротила страстнаго и великодушнаго Вальмира. Линдана объявила торжественно, что ни для чего въ свт не перемнитъ слова; и будучи умна, говоря пріятно, съ такимъ искусствомъ оправдывала свое тиранство въ разсужденіи бднаго Вальмира, такъ хорошо разсуждала объ истинной любви, о достоинств женщинъ, о своихъ чувствахъ, что Морфиза (которая не могла споритъ съ нею, и даже понимать ее) наконецъ согласилась и сердечно удивлялась ей, Линдана взглядывала между тмъ на безмолвнаго Жеркура, чтобы видть, какое дйствіе производитъ въ немъ ея краснорчіе; но къ досад своей увидла, что онъ засыпаетъ. Ударило пять часовъ, и Линдана встала. Морфиза обрадовалась, потому что она уже минутъ сорокъ съ великимъ трудомъ удерживала звоту, которая душила ее. Что касается до Жеркура, то онъ съ сожалніемъ разстался съ покойными своими креслами. Какъ, вы уже дете! сказалъ онъ съ холоднымъ и безпечнымъ видомъ Линдан, подавая ей руку. Морфиза засмялась. Линдана шутила надъ нимъ съ нкоторою досадою. Жеркуръ отвчалъ съ пріятностію -- и такимъ образомъ разстались.

Жеркуръ былъ самымъ моднымъ человкомъ въ свт, и тмъ боле нравился, что имлъ въ себ много отмннаго; не искалъ въ женщинахъ, и не льстилъ имъ; дятельная роля щастливаго Адониса не соглашалась съ его характеромъ, и лность длала его постояннымъ. Вступивъ въ свтъ, онъ привязался къ одной женщин, не за умъ и красоту ея, а для того, что видался съ нею чаще, нежели съ другими. Связь ихъ продолжалась десять лтъ, и разорвалась только смертію. Женщины, которыя хотятъ быть предметомъ обожанія, рдко находятъ такое постоянство въ страстныхъ любовникахъ. Жеркуръ мало тужилъ о своей любовниц, но въ два года не подумалъ еще искать другой. Хотя онъ же былъ способенъ къ сильнымъ чувствамъ, однакожь любезная женщина могла тронуть его, по крайней мр на нсколько времени, и тогда обыкновенная холодность его давала тмъ боле цны и любезности сему неожидаемому чувству, выражаемому просто, мало и безъ всякихъ романическихъ излишностей. Живость ума его равнялась съ неподвижностію его характера: это странное соединеніе длало Жеркура еще забавне и пріятне въ обхожденіи. Случай и нкоторыя обстоятельства познакомили его съ Морфизою; онъ любилъ ея общество, хотя вс т, которые составляли его, были несогласны съ нимъ въ разсужденіи характера. Морфиза при ограниченномъ ум всему удивлялась, всегда обожала и любила до крайности; это ослпленіе есть страсть людей слабоумныхъ, и предохраняетъ ихъ отъ скуки въ жизни. Вальмиръ соединялъ въ себ многія пріятности. съ сильнымъ воображеніемъ и самою пылкою чувствительностію. Линдана не уступала ему въ живости романическихъ идей. Овдоввъ въ самой цвтущей молодости, съ рдкою красотою, съ богатствомъ и съ непорочнымъ именемъ, она была предметомъ общаго вниманія. Женщины подобны завоевателямъ: великіе успхи возвышаютъ ихъ гордость. Линдана хотла быть любимою до чрезмрности и тмъ славиться. Всегдашняя лесть испортила ея отъ природы нжное сердце, и неумренныя похвалы сдлали неумренными ея требованія. Обыкновенныя женщины врятъ только отчасти, когда ихъ хвалятъ, но славныя умомъ или красотою бываютъ хотя гораздо равнодушне къ похвал, но удивительны своимъ легковріемъ; он слушаютъ ее холодно, однакожь ни мало не сомнваются въ ея искренности; не пленяются лестію, а между тмъ къ стыду своему не чувствуютъ ее. Гордость у самыхъ умныхъ людей отнимаетъ тонкое чувство и проницательность. Скромность не обманывается, потому что она и въ своемъ дл безпристрастна. Вальмиръ боле другихъ занималъ Линдану; рыцарскія идеи его отвтствовали ея понятію о совершенномъ любовник. Она не была влюблена въ него, но часто объ немъ думала и гордилась его страстію. Вальмиръ дозволялъ себ надяться: другой съ меньшею основательностію бываетъ даже увренъ въ своемъ щастіи. Сама Линдана вмстъ съ нимъ обманывалась. Пріхавъ отъ Морфизы домой въ шестомъ часу утра, она была такъ растрогана, въ такомъ волненіи, что не могла лечь на постелю, выслала двку свою, забылась и просидла на креслахъ до восхожденія солнца, представляя себ Вальмира влюбленнымъ Геробмъ и радуясь всего боле мыслію, что такая жертва удивитъ свтъ! Какая слава! какое торжество быть любимою столь безмрно, и еще въ осьмомъ надесять вк... Она въ тоже время воображала и холоднаго Жеркура... мудрено ли? онъ досадилъ ей. «Нечувствительной Жеркуръ (мыслила Линдана) не повритъ никогда, чтобы любовникъ могъ жертвовать всмъ предмету страсти своей. Съ какимъ равнодушіемъ онъ слушалъ Вальмира! даже ни мало не удивился! и конечно не думаетъ, чтобы Вальмиръ въ самомъ дл ухалъ!... Холодное сердце не понимаетъ такой любви.... Жалъ! потому что Жеркуръ уменъ, пріятенъ и даже любезенъ.... Но я должна думать о Вальмир, должна имъ однимъ заниматься''.... Эта послдняя мысль заставила вздохнуть Линдану.

Въ девять часовъ она послала человка къ Вальмиру. Ей сказали въ отвтъ, что онъ въ семь ухалъ въ Англію. Бдной Вальмиръ, думала Линдана: что скажетъ теперь Жеркуръ?.. Мн хочется увидться съ нимъ, чтобы радоваться его удивленію.

Въ 12 часовъ она сла въ карету, похала къ Морфиз и нашла ее въ восторг отъ Вальмирова письма -- слдующаго содержанія:

„Черезъ нсколько минутъ я поду, исполнивъ пріятную для меня должность -- должность уврить васъ, милостивая государыня, въ моей благодарной, почтительной и нжной привязанности. Я начну свое путешествіе съ Англіи, и пробуду тамъ 6 или 7 мсяцевъ; оттуда поду въ Италію, въ Сицилію, въ Грещю, а наконецъ въ Гишпанію. Еще повторю вамъ: не жалйте обо мн! Она сказала: черезъ три года ваша!.. Боже мой! Линдана будетъ моя!.. Ахъ! вы знаете, что я за нсколько часовъ передъ тмъ не хотлъ врить утшеніямъ великодушной дружбы вашей! не имлъ надежды! Судите, что долженъ теперь чувствовать! Чего стоитъ такое щастіе?.. Она запретила мн писать къ ней и говорить о моей любви во все время разлуки; исполню ея повелніе, и впредь не буду въ письмахъ своихъ упоминать о Линдан. Но мн конечно дозволено приписать ей журналъ моего путешествія, который черезъ три, года повергну къ ногамъ ея. Она увидитъ, что мое сердце ею одною занималось во время ссылки моей! Всякой день буду говорить съ Линданою: сколько томовъ могу написать! Ей нкогда вручу ихъ... Долговременная разлука безъ сомннія горестна; но въ эту минуту чувствую одно блаженство, думаю единственно о томъ, что она дала мн слово быть моею. Эта восхитительная мысль не есть ли награда за вс жертвы и горести?... Простите, милостивая государыня! Коляска моя готова. Спшу хать, то есть повиноваться ей. Мн кажется, что, удаляясь отъ Парижа, я буду приближаться къ цли моего благополучія. Вы увидите 28 Генваря 1785 году щастливйшаго изъ смертныхъ и самаго искреннйшаго изъ друзей вашихъ.“

Бдной Вальмиръ! сказала Линдана: любезной молодой человкъ! Это письмо очень мило. Сдлайте одолженіе, любезной другъ, покажите его Жеркуру.
– - Онъ не достоинъ того, отвчала Морфиза съ важнымъ видомъ: однакожь прочту ему, чтобы устыдить его. Ахъ, милой другъ! какъ должны трогать васъ нжныя Вальмировы чувства!
– - „Они трогаютъ меня несказанно.“ -- Какъ украсится ими журналъ его! Это будетъ истинное чувствительное путешествіе.
– - „И безъ сомннія не хуже Йорикова.“ -- Онъ боле другихъ иметъ право говорить о любви; страсть его не мнимая, любовница не вымышленная, какъ у модныхъ путешественниковъ.
– - „Я заставлю его напечатать свой журналъ.“ -- Онъ будетъ милою, единственною книгою. Однакожъ знаете ли, любезная Линдана, что онъ ухалъ не бывъ въ Версаліи, не видавъ Министровъ и не взявъ отпуска?
– - „Это прекрасно.“ -- Онъ думалъ только о васъ, фортуна, честолюбіе, самая пристойность имъ забыты.
– - „Вотъ врное доказательство истинной страсти! Что скажетъ объ этомъ Жеркуръ?“ -- И вс ныншніе молодые люди, втреные и холодные?
– - „Такъ надобно быть любимою. Женщина, довольная слабымъ чувствомъ, теряетъ свое достоинство.“ -- Ахъ! какъ выдаютъ насъ замужъ! На примръ, мн выбрали супруга любезнаго и благоразумнаго, которой ни въ чемъ не отнимаетъ у меня воли и ведетъ себя прекрасно; для всхъ обыкновенныхъ людей я щастлива; но... съ моею чувствительностію, съ моимъ сердцемъ такого щастія мало; мн хотлось бы любить съ изступленіемъ; хотлось бы эирнаго сліянія сердецъ, возможнаго только за предлами обыкновенной свтской любви [1] ... Станемъ говорить о Вальмир. Надобно, чтобы бы, милая Линдана, теперь же похали въ Версалію и выпросили ему у Министра отпускъ, черезъ Герцогиню Д **.
– - „Поду сію минуту, и возвращусь къ вамъ ужинать.“

Морфиза остановила Линдану, уговаривая ее написать нсколько строкъ къ Вальмиру -- „въ первый и въ послдній разъ,“ сказала она: „онъ стоитъ того, чтобы вы письменно подтвердили ваше обязательство.“ Линдана согласилась; написала, и торжественно повторила свое общаніе, но запретила ему отвчать. Она похала въ Версалію, увиделась съ друзьями своими и за тайну, разсказала имъ, что сдлалъ для нее Вальмиръ. Друзья удивлялись, хвалили его съ жаромъ, растрогались, и выпросили для Вальмира дозволеніе путешествовать. Съ сего дня онъ сдлался Героемъ чувствительныхъ женщинъ, которыя тогда составляли уже нкотораго роду секту; говорили много о дружб, о любви и достоинств женскаго полу; имли особенной, страстной языкъ; оставляли другимъ, обыкновеннымъ женщинамъ кроткія, умренныя склонности, пріятность невинности и робости, превосходя самыхъ мущинъ въ твердости, сил характера и философіи. Линдана не могла еще равняться съ ними, однакожь имла щастливое къ тому, расположеніе, которое подавало надежду, что она съ помощію некоторыхъ книгъ и примровъ не отстанетъ отъ другихъ Героинь въ семъ род. Въ девять часовъ вечера Линдана съ торжествомъ возвратилась изъ Версаліи. Морфиза любила всегда театральныя явленія, и, какъ скоро отворились двери, бросилась на встречу къ Линдан, пробжала мимо всхъ гостей своихъ, схватила ее за руку, отвела къ окну, и задыхавшись спрашивала: что? что?.. Линдана тихонько отвчала на вс ея вопросы, и разговоръ ихъ продолжался до самаго того времени, какъ поставили кушанье. Не смотря на всю занимательность сего таинственнаго разговора, Линдана примтила, что Жеркуръ въ комнат, и что онъ смотритъ на нее. Женщины умютъ глядть въ сторону, не поворачивая головы. Природа справедливо наградила симъ особеннымъ дарованіемъ тхъ, которыя не должны никогда смотрть пристально, и которыя часто обязаны потуплять глаза въ землю.

Пошли въ столовую. Жеркуръ предложилъ руку Линдан, которая удивилась, какъ будто бы не видавъ его прежде. Сія маленькая хитрость есть не притворство, а неумышленное движеніе въ женщинахъ, хотящихъ закрыть тмъ невольную склонность, иногда отъ самихъ себя, по скромности или гордости. Он показываютъ, будто не примтили человека, котораго искали глазами входя бъ комнату, и котораго безъ сомннія прежде всхъ увидли.

Сли за столъ -- Жеркуръ подл Линданы. Было много людей, и когда разговоръ сдлался общимъ, Линдана начала тихонько говорить съ Жеркуромъ о письм Вальмировомъ. Онъ уже читалъ его. Что-жь вы скажете? спросила она: видите ли, что сильныя страсти бываютъ, и даже въ наше время?
– - И вижу и нтъ, отвчалъ Жеркуръ.
– - „Можно ли?“ -- Естьли, на примръ, Вальмиръ любитъ путешествіе, а вы, наскучивъ его исканіемъ, обрадовались этому случаю освободишься отъ него: то все геройство исчезаетъ.
– - „Вы чуднымъ образомъ изъясняете вещи.“ -- Всего чудне было бы для меня то, чтобы вы въ самомъ дл любили Вальмира.
– - „Чудне? какая странная мысль! Я была бы очень неблагодарна, естьли бы не любила его.“ -- Любовь не раждается никогда отъ должности. Не достоинство, а взоръ вселяетъ ее: вотъ тайна и прелесть любви!
– - „Вы сами сочинили это правило; однакожь могу вамъ сказать искренно, что сердце мое привязано къ Вальмиру.“ -- А я съ своей стороны увренъ, чтобы не имете къ нему любви.
– - „Это прекрасно! какъ, я не люблю Вальмира?“ -- Ни мало.
– - „Не по тому ли, что разсталась съ нимъ на три года?“ -- Признаюсь, что это обстоятельство совсмъ не кажется мн трогательнымъ доказательствомъ любви.
– - „Оно и не есть доказательство; но любя я хочу быть любимою.“ -- Онъ уврялъ васъ въ страсти своей?
– - „Что же?“ -- Можно ли посл того сомнваться, когда любишь?
– - „Вы хотите, чтобы мы врили одному слову?“ -- Не я, а любовь того хочетъ, когда она подлинно дйствуетъ въ сердц.
– - „Я не сомнвалась въ его искренности, а хотла только увришься опытомъ въ его постоянств.“ -- Опытомъ! самая дружба не сметъ его требовать, а любовь еще нжне.
– - „Я буду радоваться его жертвою и гордиться мыслію, что онъ заслужилъ предпочтеніе.“ -- Вы не будете имть удовольствія отдать себя; Вальмиръ купитъ руку вашу трехлтнею скукою.
– - „Онъ не будетъ такъ думать.“ -- А вы сами можете ли не упрекать себя? разв любовь есть торгъ?
– - „Не торгъ; но всякое чувство требуетъ увренія.“ -- Кто любитъ, тотъ вритъ.
– - „И такъ я кажусь вамъ виноватою?“ -- Естьли вы любите, то не понимаю васъ.
– - -- Тутъ Жеркуръ долженъ былъ отвчать другимъ, и разговоръ прескся, оставивъ глубокое впечатлніе въ сердц Линданы. Жеркуръ не только не хвалилъ, но еще осуждалъ ее! не находилъ въ ней чувствительности, и думаетъ о любви совсмъ иначе! Не смотря на Жеркурову холодность, она внутренно отдавала справедливость его здравому сужденію. Какъ! мыслила Линдана: не уже ли романическое воображеніе еще дале отъ любви, нежели и самое равнодушіе? Онъ удивляетъ меня своимъ хладнокровіемъ, похожимъ на истину. Надобно непремнно возобновить этотъ разговоръ.
– - -- Въ самомъ дл Линдана опять пріхала къ Морфиз, чтобы видть Жеркура; но онъ ухалъ въ Версалію на восемь дней. Во все это время она скучала и на все досадовала. Обыкновенныя разсужденія о чувствительности въ дом у Морфизы уже совсмъ не занимали ее; она брала въ нихъ участіе единственно изъ благопристойности.

Наконецъ Жеркуръ возвратился, и снова оживилъ ее; однакожь Линдана перемнила тонъ свой; говорила уже просто, безъ всякихъ мудростей, и даже съ нкоторымъ видомъ робости, которой въ ней прежде никогда не бывало; она колебалась въ своихъ мнніяхъ; не врила самой себ; досадовала, безпокоилась... мучительное состояніе для человка, которой привыкъ властвовать и все ршить! Нсколько дней Линдана не могла говорить съ Жеркуромъ; и когда нашелся случай, не смла имъ пользоваться. Жеркуръ не упоминалъ о Вальмир; говорилъ о постороннихъ вещахъ, но веселе и пріятне обыкновеннаго. Линдана въ грусти и задумчивости не умла быть любезною; чувствовала свою неловкость и досадовала. На другой день занемогла нервною слабостію, и послала за Докторомъ Бордо, которой прославился трактатомъ своимъ о пульс, и зналъ женщинъ гораздо лучше, нежели Медицину. Другой, обыкновенной Медикъ сказалъ бы Линдан просто и грубо, что она здорова; но ученой Бордо вынулъ часы съ секундами, устремилъ глаза на стрлку, взялъ руку, которую больная протянула ему съ томностію, нагнулъ голову, съ видомъ величайшаго вниманія стоялъ неподвижно доле десяти минутъ, и считалъ біенія пульса. Наконецъ, вышедши изъ своего глубокомыслія, сказалъ: „такъ, причина болзни есть моральная!“... Надлежало согласиться, когда пульсъ открылъ истину; и Линдана призналась, что ея сердце въ волненіи. Она не назвала человка -- и кого могла назвать? Вальмиръ ли безпокоилъ ее своимъ отсутствіемъ, или Жеркуръ обоимъ хладнокровіемъ, оскорбительнымъ для ея самолюбія?» Линдана сама не знала. Женщины никогда не хотятъ знать того, въ чемъ он еще не признались себ откровенно. Это избавляетъ отъ труда бороться съ собою; а когда сердце заговоритъ уже такъ громко, что не льзя будетъ не слыхать его, тогда ты скажемъ; теперь уже не время ему противиться!