— Контекст, да, — подхватил он. – Единственный ответ – ты всегда должен быть сильнее навязанных обстоятельств. Держаться за себя обеими руками. Помнить, кто ты есть и какой в тебе заключен смысл. Не особо задумываясь о том, спишь ты сейчас или бодрствуешь. Пока помнишь себя, это совершенно не важно.

— И как этого добиться?

— Единого рецепта для всех не существует. Но мой опыт показывает, что избыток практики еще никому не помешал.

— Ясно, — кивнул я. И, подумав, решительно сказал: — Давай тогда какую-нибудь шапку. Чего время зря терять? Только прибытие в Вэс Уэс Мэс хочу наяву увидеть. Разбуди меня, если сам к тому времени не проснусь.

— Хочешь сравнить с тем городом, который тебе снился? – понимающе улыбнулся Еси Кудеси. – Боюсь, ты будешь разочарован. Есть города, чья красота на виду, а есть такие, чье великолепие надежно скрыто в сновидениях. Вэс Уэс Мэс из их числа.

— И садов на крышах нет? – огорчился я.

— Почему нет? Есть. И сады, и огороды. На земле-то места мало.

— Тогда буди.

Сады Вэс Уэс Мэса и правда были великолепны. Настолько, что я не обратил внимания на облупленные серые стены приземистых домов и полное отсутствие художественных росписей. Без них даже как-то спокойнее. Всегда был уверен, что за подобными зрелищами ездят в Тарун, а не в Тубур. Все должно быть на своем месте.

Красивой зеленоглазой племянницы у Еси Кудеси не оказалось. А если и была такая, он нас не познакомил. Привел меня в свой дом на окраине той части городка, которая называется Уэс, показал отведенную мне комнату без единого окна, больше похожую на кладовую, чем на спальню. Кровать занимала ее почти целиком, свободного места на полу едва хватило, чтобы поставить дорожные сумки, которые я наконец-то вытряхнул из пригоршни. Еси Кудеси не обратил на этот колдовской трюк ни малейшего внимания – то ли видел уже не раз, то ли просто был равнодушен ко всем проявлениям магии, творящимся наяву. Зато гостиницы мои оценил по достоинству. Особенно одеяла. Сказал, под угуландскими одеялами и сны особенные – сразу видно, что вещь из Сердца Мира.

Я решил, что надо поговорить об оплате учебы – прямо сейчас, пока я бодрствую. Подозревал, что в ближайшее время это будет случаться, скажем так, нечасто. Спросил:

— Сколько тебе заплатить за науку? У нас в Ехо некоторые говорят, что на куманского принца выучиться было бы дешевле, чем на Мастера Совершенных Снов.

— Врут, — отмахнулся Еси Кудеси. Подумав, добавил: — Нам-то эти враки только на пользу. Ваши часто с порога предлагают вдесятеро больше, чем самый жадный учитель постеснялся бы запросить. Нам здесь, по правде сказать, столько и не надо – захочешь, не потратишь.

— Так можно же закопать клад! – осенило меня. – А потом оставить записку внукам или правнукам с невнятными указаниями, чтобы помучились, разгадывая. Отличное будет развлечение потомкам. Ну и польза – если все-таки найдут.

— С кладами у нас стараются не связываться, — совершенно серьезно сказал он. — Если кто-то зарыл клад и внезапно умер, будет оставаться призраком, пока его клад не откопают. А призраком быть мало кому нравится. Это – по сравнению с настоящей жизнью и настоящей смертью – все равно что в учебной шапке спать. Тебе же не понравилось, верно?

— Нннну... так... – вежливо проблеял я.

— Вот и я о чем. Поэтому бродят ночи напролет, пристают к живым – вырой мой клад да вырой. А все от них шарахаются, и родные внуки в том числе. Очень печальная судьба!

На этом месте я не выдержал и полез за самопишущей табличкой. Грех такое откровение не законспектировать. А то с этими снами все из головы вылетит, буду потом локти кусать.

— А с деньгами сам смотри, — сказал Еси Кудеси. – Будь ты бедняком, я бы тебя бесплатно учил, еще и кормил бы за свой счет, очень уж интересно, что из тебя получится. Но бедняки таких подарков не привозят, это даже я понимаю. Так что заплати на свое усмотрение. Сколько не жалко.

К такому повороту я не был готов. И, поразмыслив, понял, что теперь у меня есть только один выход: отдать ему все, что я с собой взял, до последней горсти. Включая казенные деньги на обратную дорогу и свои, прихваченные на подарки домашним.

Так я еще никогда не поступал.

К деньгам у меня отношение чрезвычайно простое: мне нравится, когда они есть. Потому что очень уж не люблю ради них хлопотать. Да и не умею – опыта соответствующего нет. Бабушкино наследство позволило мне с ранней юности делать что хочется, не заботясь о выгоде. Сэр Макс, я помню, очень удивился, когда услышал, что я готов работать в Тайном Сыске бесплатно. А это было не бескорыстие, а просто дань сложившейся привычке не заботиться о заработке.

Однако у этой привычки есть и обратная сторона: для сохранения душевного равновесия мне необходим некоторый денежный запас. Выходя из дома без единой монеты в кармане, я чувствую себя неуютно – при том что у нас в Ехо почти все расходы можно преспокойно оплатить в конце года. Многие так и делают: некоторые всерьез опасаются дурацкой приметы, гласящей, будто частые прикосновения к деньгам вредят любовным делам, остальные считают, что так гораздо удобней. Но только не я. Необходимость помнить о долгах утомляет меня куда больше, чем самая монотонная работа, а в тот день, когда наконец отдаешь все сразу, невольно ощущаешь себя ограбленным.