Дороги, ведущие в Дублин, были в огне — это горели брошенные на шоссе машины. Сам Дублин был погружен во тьму, из которой пробивались лишь отдельные пятна оранжевых огней — там, где уже успели починить генераторы или развели костры. Артемис рассмотрел два больших судна, столкнувшихся в гавани, и еще одно, выброшенное на берег и напоминавшее кита. Пожаров в городе горело столько, что не сосчитать, и поднимающийся от них дым завис над городом как грозовая туча.

«Опал желает унаследовать эту новую Землю, — подумал Артемис. — Я не позволю ей сделать это».

Эта мысль неожиданно превратилась в голове Артемиса в четкий план, способный остановить Опал. Окончательно.

Они летели над озером, но это был натужный полет, скорее похожий на затянувшееся падение. Артемис сражался с педалями и рычагами, и, по-видимому, успешно, потому что хотя они и теряли высоту, но очень медленно.

Глайдер пролетел над сосновой аллеей и направился прямо к Вратам берсерков, где работала Опал в своей магической короне. Холли занималась во время полета тем, что подсчитывала силы противника.

Опал окружало кольцо берсерков. Здесь были пираты, терракотовые китайцы и другие разномастные существа. Другие берсерки патрулировали стены поместья. Здесь, на стенах, преобладали животные — пара лис и даже несколько оленей. Они цокали копытами по камням и нюхали воздух.

«Нигде не проникнуть, — подумала Холли. — А небо вот-вот начнет светлеть».

На то, чтобы справиться со вторым замком, у Опал было время до рассвета.

«Может быть, она не справится, и тогда солнечный свет сделает всю работу за нас», — думала Холли. Но маловероятно, чтобы Опал промахнулась в своих расчетах. Слишком долго она просидела за решеткой, чтобы упустить хоть какую-то мелочь.

«Мы не можем полагаться на случай. Если план Опал вообще может провалиться, мы должны сделать так, чтобы он провалился».

Сидевший рядом с ней Артемис думал примерно о том же, с той лишь разницей, что уже в общих чертах представлял, как можно будет остановить Опал. Если бы сейчас он рассказал о своем плане, Холли была бы очень удивлена. Не тем, насколько гениален этот план — это она воспримет как должное — но самоотверженностью самого Артемиса. Он решил атаковать Опал Кобой тем единственным оружием, которого она никак не ожидает — гуманностью.

Чтобы выпустить эту невидимую торпеду, Артемису требовалось убедить двух людей признаться в их личных недостатках.

Фоули всегда вел себя как параноик, потому что был им.

А пышный нарциссизм Опал Кобой разросся настолько, что она уже не способна разрушить мир без того, чтобы рядом с ней не было ее врагов, которые засвидетельствуют ее славу.

Холли не могла больше сидеть и следить за неуклюжими попытками Артемиса строить из себя авиатора.

— Отдай мне штурвал, — сказала она. — Перед приземлением выпустишь все закрылки. Это случится очень скоро.

Артемис уступил ей штурвал без малейшего сопротивления. Сейчас было не до того, чтобы разыгрывать перед ней мачо. И пилотом, и мачо Холли была в десять раз лучшим, чем он. Однажды Артемис видел Холли в кулачном бою с другим эльфом, который сказал, что у нее красивая прическа. Холли приняла это за насмешку, поскольку именно в тот день сделала себе новую стрижку — короткую, мужскую. В конце концов, на службу она ходит гораздо чаще, чем на свидания.

Холли легко толкнула штурвал тыльной стороной запястья, и глайдер стал плавно опускаться на засыпанную гравием подъездную дорожку поместья.

— Дорожка слишком короткая, — произнес Артемис.

Холли встала на сиденье на колени, чтобы улучшить себе обзор.

— Не волнуйся. Шасси все равно забуксует или вообще отлетит.

— Большое спасибо, что предупредила, — проговорил Артемис и скривил губы, то ли пытаясь иронично улыбнуться, то ли от страха. — Полагаю, нам угрожает реальная опасность.

Холли сражалась со штурвалом так, словно проводила операцию по его задержанию.

— Опасность? Сажать искалеченные самолеты — нормальное дело для нас, Грязный мальчик. Рутинная работа.

Артемис посмотрел на Холли, чувствуя к ней огромную признательность. Ему бы хотелось закольцевать последние десять секунд, а потом, в более спокойной обстановке, еще и еще раз просматривать их, чтобы полюбоваться, насколько решительна и красива его лучшая подруга. Холли никогда не выглядела такой цветущей и полной жизни, как в моменты, когда она находилась на грани между жизнью и смертью.

Ее глаза сияли, а ум оставался ясным и острым. Там, где другие расклеивались или сдавались, Холли продолжала сражаться с энергией, которая буквально заставляла ее светиться.