Меня еще пичкали какими-то лекарствами, делали уколы, возили на томографию, но я чувствовал: период интенсивного лечения закончился.

Состоявшийся в конце третьей недели разговор с лечащим врачом подтвердил это.

— Мне не хотелось бы говорить об этом, Саша, мы должны щадить пациентов, но вопрос все равно встанет — рано или поздно, — говорил доктор Сергеев, стоя возле моей кровати и рассматривая рентгеновские снимки, которые ему подала Нина.

Это был высокий крепкого сложения мужчина лет тридцати пяти, красивый какой-то очень киноэкранной красотой: густые волосы, длинные ресницы, правильный нос, тонкие чувственные губы. Будь я женщиной, я бы влюбился в него, честное слово. Но сейчас он говорил неприятные вещи.

— Вы находитесь здесь уже три недели. Я не вижу в вашем состоянии никаких улучшений. Хотя и ухудшений — тоже. Оно стабилизировалось. Теперь вашей жизни ничего не угрожает, другое дело, что… — он замялся. — Могу я быть откровенным с вами?

— Валяйте, — произнес я.

Может быть, внешне я выглядел спокойным и даже равнодушным, но внутри весь напрягся — как новичок-парашютист перед первым прыжком: когда задают такой вопрос — жди какой-нибудь гадости.

— Вы останетесь парализованным еще какое-то время. Какое — неизвестно. Это могут быть месяцы, могут 1 годы. Пуля повредила позвоночник, задела, как принято говорить, жизненно важные центры. Ситуация достаточно неприятная, но не безнадежная. Хотя бы потому, что вы парализованы частично. Руки работают — и то ладно. Ну, здесь надо бы сказать: остальное зависит от Господа Бога, но я неверующий.

Сергеев помолчал, собираясь приступить ко второй части разговора, как оказалось, столь же неприятной, как и первая.

— Мы не можем держать вас здесь бесконечно, все, зависящее от нас, мы сделали. Хорошо, что у вас нашелся, как это принято сейчас говорить, спонсор, Стивен Хэкетт. Это правда, что вы спасли его сына в Ираке?

— Говорят…

— Тогда понятно, — доктор кивнул. — На днях господин Хэкетт опять говорил со мной о вас. Так вот, он готов оплачивать ваше пребывание здесь еще хоть год, хоть два. Но оно не будет иметь смысла: в ближайшее время улучшения в вашем состоянии не произойдет — заявляю это вполне авторитетно. Значит — надо научиться жить с этим. Как говорят англичане, «Уот кант би кьюэд, маст би индьюэд» — чего нельзя вылечить, надо вытерпеть. С другой стороны, смена окружения, домашняя обстановка могут в какой-то мере способствовать… ну, не даром же говорится, что дома и стены помогают?

Я молчал. Что здесь было говорить? Он прав. Не в смысле домашней обстановки, потому что вернуться в город, где живет женщина, которую любишь ты и которая больше не любит тебя, — больно, а в смысле того, что лежать в больнице бесконечно — невозможно. Это же не дом престарелых.

— Сам Хэкетт, насколько я знаю, сейчас в Голландии, — продолжал Сергеев. — Но завтра сюда будет звонить его переводчик. — Нам передать ему, что вы готовы вернуться домой?

— Готов.

— Вам… у вас там есть кто-то, кто сможет обеспечить вам уход? Ну, присматривать за вами… все такое?

— Найдем, — равнодушно произнес я.

— Хорошо, — кивнул доктор и обратился к медсестре: — Нина, тогда начинайте готовить документы на выписку.

Девушка кивнула.

Сергеев ушел, а у меня возникло множество вопросов.

Взять кредит в банке? Так, мол, я так: для выплаты рэкетирам срочно потребовались большие деньги, три тысячи баксов. Но ведь там не идиоты сидят, им справка с места работы нужна. И что она им предъявит, когда ее чертов комбинат простаивает уже бог знает сколько месяцев без какой-либо перспективы?! Поручитель? Даже смешно: какой ненормальный согласится поручиться за безработную?

Тут ей пришла в голову еще одна мысль.

Когда она листала подшивки газет, то обратила внимание на объявления типа: «Возьму деньги под процент…» Их было немного, но все-таки они были. А если кто-то брал деньги — значит, кто-то давал?

«Не попытаться ли и мне дать такое объявление? — подумала она. — Я пообещаю любой процент, который только с меня потребуют. Главное, найти нужную сумму и спасти Славу, а когда придет время выплачивать долг — пусть хоть режут ее на части! Да, пожалуй, стоит попробовать».

Света вновь отправилась в редакцию и заполнила бланк объявления.

«Срочно возьму крупную сумму в у.е. под процент».

Подумала и добавила к «проценту» слово «высокий»: «Срочно возьму крупную сумму в у.е. под высокий процент».

Еще минус два дня от отведенного ей срока — и объявление появилось в газете.

Она стала ждать звонки. Их не было — ни в первый день, ни во второй.

На третий позвонил какой-то мужчина.

— Я по объявлению. О какой сумме идет речь?

— Три тысячи долларов.

— Три тысячи долларов? — переспросил он. — Простите за беспокойство.

Послышались гудки отбоя.

Больше не позвонил никто.

Господин Хэкетт появился в следующий понедельник. Костюм на нем был другой, коричневый, но столь же безукоризненный, как и тот, первый. Сопровождал его тот же переводчик и секретарь, Берт Хиггинс. Я выключил телевизор, не досмотрев очередную часть бесконечного криминального сериала российского производства.