— Предатель! Ты желал служить лорду Спенсеру? Тут Чичагов понял, почему так ласково беседовал с ним Григорий Кушелев, и решил дать достойный ответ:

— Лорд Спенсер не возьмет меня даже в юнги, ибо английская конституция не допускает принятия на службу иноземцев.

Павел затопал пудовыми ботфортами:

— Якобинец! Сорвать с него ордена…, раздеть! Кушелев, где ты? Тащи с него шпагу. Сейчас дадим ему конституцию…

На Чичагова накинулись дружной сворой, и буквально через минуту он стоял в одних кальсонах, скромно называемых на святой Руси «исподними». Павел Васильевич уже не помышлял о свободе, ожидая ссылки в Сибирь, и, предчуя дальнюю дорогу, он не растерялся, крикнув императору:

— Ваше величество, у меня в мундире был и бумажник…, верните его мне! Там лежат мои последние деньги.

— В крепость! — велел Павел. — Там деньги не нужны… «Залы и коридоры Павловского дворца были переполнены генералами и офицерами после парада, и Чичагов, шествуя за Кушелевым, прошел мимо этой массы блестящих царедворцев, которые еще вчера поздравляли его с высоким чином контр-адмирала» — так написано в сборнике биографий сенаторов.

Его посадили в сырой каземат Петропавловской крепости, но перед этим он повидал генерал-губернатора графа Палена.

— Что вы так возмущаетесь? — сказал Пален адмиралу. — Сегодня посадили вас, а завтра посадят меня…

Скоро Чичагова навестил в крепости сам император, который нашел помещение «слишком чистым и светлым», указав Палену, чтобы пересадил адмирала в каземат с крысами.

Наконец, император прислал к узнику графа Палена:

— Его величество приказали спросить вас, чего вы желаете: или служить его величеству, или оставаться в обществе крыс?

Чичагова было не узнать — весь зарос бородищей.

— Чего тут выбирать? — отвечал он. — Но весьма досадно, что этот же вопрос государь не догадался задать мне раньше, а начал сразу с раздевания и отнятия последних денег.

Тюремный цирюльник побрил узника, Чичагов был обряжен в драный сюртучишко с чужого плеча. Таким его доставили в Зимний дворец, где адмирала встретил язвительный Кушелев:

— Поздравляю: сидя в равелине, вы даже располнели.

— Распух — точнее! Где мой мундир?

— Он остался в гардеробе Павловского дворца, за ним уже послали курьера. Император желает вас видеть…

Павел взял руку Чичагова, прижав ее к своему сердцу:

— Забудем все, останемся друзьями. Знаете ли, что явилось причиной моего гнева? Ваши якобинские правила.

— Правила? — удивился Чичагов. — Да разве я штурмовал Бастилию? Напротив, это вы заточили меня в свою Бастилию…

Далее цитирую речь Павла I: «Если вы якобинец, — продолжал он, — то представьте себе, что у меня на голове красная шапка, что я ваш главный начальник, а вы повинуйтесь мне…» Чичагов обещал повиноваться «начальнику якобинцев», носившему корону. Адмирал понадобился царю, чтобы он возглавил эскадру, посылаемую на помощь английскому флоту — против французов.

Указ об этом был подписан 3 июля 1799 года, а сама экспедиция именовалась «секретной». Но вскоре Павел рассорился с Уайтхоллом и отозвал эскадру обратно, а Чичагов вернулся в Ревель с нежной мисс Проби, которую по-русски стали величать Елизаветой Карловной. Новобрачные зимовали в Кронштадте, где флот готовился отразить возможное нападение эскадры адмирала Нельсона… Павел снова пожелал видеть Чичагова:

— Вы видите в моем кабинете бюст Бонапарта, и отныне мои планы будут совмещены с его планами, дабы покарать Англию…

Страшась русско-французского союза, Англия устроила заговор в Петербурге, и в марте 1801 года император Павел I был убит по всем правилам уголовного искусства. Россия вступала в XIX век, а на рабочем столе адмирала Чичагова тоже появился бюст первого консула Наполеона Бонапарта. Это почитание культа личности Наполеона было тогда общим европейским поветрием, и ставить его в укор адмиралу никак нельзя…

Молодой император Александр I на другой же день после убийства своего отца зачислил Чичагова в свою свиту.

— Срочно езжайте в Ревель, — наказал он ему, — чтобы отвадить адмирала Нельсона от привычки шляться у наших берегов…

Очень скоро Чичагов сделался доверенным лицом императора; современники оставили нам свидетельства, что он, крайне самолюбивый и не в меру горячий, бывал вежлив только с низшими, но даже императору никогда не боялся дерзко высказывать самые жестокие истины. Мало того, Чичагов доказывал царю, что пора отменить крепостное право, столь позорное для русского народа. Александр I был хитер; он покорно выслушивал Чичагова, украшая его орденами, произвел в вице-адмиралы, назначил в сенаторы, пожаловал ему имение на Виленщине: