Женщины проворно постелили в глубине кибитки постель, усадили на нее молодых и накрыли их одеялом, Илли-хан взял плеть и принялся выгонять всех из кибитки, прикрикивая:

— Р-р-расходитесь п-п-по домам!.. Б-б-быстро!

Бегенч запер дверь за последним гостем, потушил одну лампу, а вторую, прикрутив фитиль, поставил на очаг. Когда он вернулся к жене, та, не шевелясь, покорно ожидала своего повелителя.

Бегенч в волнении замер перед ней. Он знал только ее имя. Когда она снимала с него сапоги и развязывала кушак, он обратил внимание на маленькие, почти детские руки и на гибкий тонкий стан, но лица, закрытого халатом, разглядеть не сумел. И вот сейчас… Но он не решился сорвать с нее покрывало.

— Джерен-джан, ты не сильно ушиблась, когда упала? — спросил он, взяв девушку за руку.

Рука дрогнула, но Джерен ничего не ответила.

— Почему молчишь, Джерен-джан?

Душевное волнение девушки было не меньше, чем у джигита. Она так же, как и он, горела желанием поскорее увидеть своего мужа, узнать, что преподнесла ей судьба. Когда она развязывала кушак Бегенча, то могла бы взглянуть на его лицо. Но так и не подняла ресницы.

Бегенч осторожно приподнял край халата, накинутого на голову Джерен. Она не сопротивлялась, только еще ниже опустила голову.

У Бегенча отлегло от сердца: тетка Дурсун не обманула; Джерен действительно была очень мила и красива.

Он взял ее за подбородок и приподнял опущенную головку. Большие прекрасные глаза глянули на него покорно и ласково, словно говорили: «Вот я вся перед тобой, — смотри. Не знаю, нравлюсь ли я тебе такая, а ты мне нравишься, джигит, ты оказался куда лучше, чем я ожидала».

Бегенч потянулся к ее губам, и они доверчиво раскрылись ему навстречу.

Перевалило за полночь.

Весь аул уже забылся глубоким сном. Только Бегенч и Джерен не спали, наслаждаясь неожиданно пришедшим счастьем. Редко бывает, когда:жёних и невеста, до свадьбы не знавшие друг друга, при первой же встрече испытывают чувство, если не любви еще, то взаимной симпатии и близости. Они радовались, что оба оказались молодыми, красивыми, здоровыми и благодарили судьбу. Особенно Джерен. Бегенчу хоть тетка на все лады расхваливала невесту: и пригожая, мол, она, и работящая, и род их плодовитый, А вот бедняжке Джерен не очень верилось, что ей выбрали молодого и приятного на вид, ласкового в обхождении мужа: достаточно наслышалась она, как бессовестно обманывают бедных девушек. И вот, к счастью, ее, кажется, не обманули. И она с радостью чувствовала, как в сердце просыпается любовь к Бегенчу.

Лаская ее, Бегенч вслух мечтал, как прекрасно заживут они, какое ладное хозяйство заведут. Джерен слушала его с легкой улыбкой на утомленном лице, веки ее медленно тяжелели и падали, чтобы сразу же испуганно взметнуться кверху.

— Спи, любимая! — прошептал Бегенч, жадно вдыхая волнующий запах ее щек, — Спи спокойно. Я буду охранять твой сон. Ни злой человек, ни злой дух не подойдут к твоему изголовью, пока я с тобой.

И вдруг Бегенч насторожился, прислушался. Неясный тревожный шум нарастал за стеной. Сначала был слышен лай осатаневших от ярости собак и неясные человеческие голоса, потом раздался отчетливый крик, от которого нашлось сердце: «Люди, вставайте! Кизылбаши напали! Вставайте!..»

Бегенч подскочил, как ужаленный змеею, кинулся к сапогам.

— Что за шум, милый? — спросила не успевшая толком уснуть Джерен. — Что случилось?

Бегенч торопливо — без портянок — обулся, схватил саблю.

— Не бойся, Джерен-джан! Только дверь запри изнутри и никому не открывай!

— Не оставляй меня одну, Бегенч! Я боюсь!

Уже с порога он вернулся к ней, обнял, близко заглядывая в глаза:

— Все будет хорошо, милая! Я не оставлю тебя одну…

Прибежала растерянная Сабыр — мать Бегенча. Она

заперла дверь за сыном, обняла плачущую невестку:

— Успокойся, дитя мое… Успокойся, Джерен-джан… Аллах милостив.

Шум, начавшийся на восточной окраине села, мгновенно перекинулся на западную. Плач женщин и детей, крики мужчин, ржание коней и лай собак, — вся эта волна ночного ужаса подкатывала все ближе. Несколько человек с криком пробежали мимо кибитки. Сабыр теснее прижала к себе Джерен, не в силах удержать слез, исступленно зашептала:

— О аллах пресветлый! Прояви милость свою…

Близкий лязг сталкивающихся сабель заставил ее оборвать молитву и прислушаться. Донесся задыхающийся голос Бегенча:

— Джерен!.. Мама!.. Выходите из кибитки!.. Бегите к оврагу!..

Джерен метнулась к двери и выскочила на улицу. вое что она увидела, был Бегенч, отступающий перед двумя здоровенными кизылбашами.

Не помня себя, Джерен схватила стоявший у порога узкогорлый кумган с водой и кинулась на выручку Бегенча. Но не приспособлены для схваток женские руки — кумган, которым она метилась в голову кизылбаша, не долетев, упал на землю. Второй кизылбаш, почти не глядя, махнул в ее сторону саблей. На волосок от лица тонко свистнул рассеченный воздух. Она отшатнулась.