К некоторому удивлению Саймона, обычно тихий мальчик застенчиво улыбнулся. А потом глянул на ведьму, словно за разрешением. И к его не меньшему удивлению та, разрешая, кивнула с уже знакомым ему озорством.

— Бриант не барачная крыса, Корис. Просто он долго был здесь в заточении. Но не вздумай недооценить его десницу, уверяю, он способен удивить тебя и еще удивит… не однажды!

Корис рассмеялся:

— И не думаю сомневаться, госпожа, зная, от кого я это слышу. — Он потянулся к стоявшему рядом с креслом топору.

— Лучше оставь эту милую вещицу здесь, — предупредила ведьма, — уж он-то не останется незамеченным. — И она положила руку на рукоять топора.

И тут пальцы ведьмы словно застыли. И впервые после встречи в Карее спокойствие оставило ее.

— Что это, Корис? — голос ее слегка дрогнул.

— Разве вы не знаете, госпожа? Он пришел ко мне волей того, кто заставлял его петь, и теперь я отвечаю за него жизнью.

Она отдернула руку будто от истлевшей плоти.

— Волей ли?

Корис вспыхнул:

— О подобных вещах говорят лишь правду. Он был дан мне, и только мне будет служить.

— Тогда тем более не бери его на улицы Карса, — то ли просьбой, то ли приказом прозвучало в ответ.

— Укажите мне тогда безопасное место, где его можно оставить, — Корис явно не хотел расставаться со своим оружием.

Она слегка задумалась, приложив палец к нижней губе.

— Ну, хорошо. Потом ты все мне расскажешь. Бери его, и я покажу тебе самое безопасное место в этом доме.

Саймон и Бриант последовали за ними в соседнюю комнату, увешанную шпалерами, они были столь древними, что об изображенных на них сюжетах можно было только догадываться. Скользнув за одну из шпалер, она очутилась перед резной деревянной панелью, на ней скалили зубы и огрызались фигурки сказочных зверей. Она потянула за ручку, за дверцей оказался шкаф, и Корис поставил топор к задней стенке.

И словно тягучий прибой времени от древних стен Эсткарпа, словно благоговейный ужас перед чуждой сущностью Волта в полумраке и пыли, Саймон и здесь почувствовал какое-то странное излучение, исходящее от стен комнаты, что-то ощутимо присутствующее в воздухе, от чего по коже побежали мурашки.

Но Корис спешил упрятать свое сокровище, и ведьма, будто домашняя хозяйка, закрыла шкаф на крючок. Как обычно невозмутимый, Бриант застрял в дверях. Откуда возникло это ощущение? Саймон был так озадачен, что остался в комнате, даже когда остальные уже покинули ее, и медленно вышел на середину.

Мебели почти не было. Только кресло черного дерева с высокой спинкой, словно из приемного зала властителя, и такой же стул. А на полу между ними — странный набор вещей, которые Саймон принялся изучать, будто пытаясь что-то отыскать среди них.

Во-первых, там была маленькая глиняная жаровня, в которую можно было бы насыпать лишь горстку углей, не более. Она помешалась на короткой полированной доске. Рядом с нею стоял грубый горшок с какой-то бело-серой кашей. Тут же была приземистая бутыль. Два сиденья и странные предметы… Но кроме них в комнате присутствовало нечто еще.

Он даже не заметил, когда ведьма вернулась, и его раздумья прервал ее голос:

— Кто ты, Саймон?

Его глаза встретили ее взгляд:

— Вы знаете, в Эсткарпе я говорил правду. А истину вы, без сомнения, умеете видеть.

— Умею, и ты говорил правду. Но я снова спрашиваю тебя, Саймон: кто ты… На приморской дороге ты почувствовал засаду раньше, чем Сила предупредила меня. Но ты же мужчина! — впервые ей отказало самообладание. — Ты знаешь, что здесь делалось… Ты чувствуешь это!

— Нет. Я просто ощущаю, что здесь что-то есть. Я не вижу, что это, но знаю — оно существует. — Он не стал скрывать от нее ничего.

— Так и есть! — она стукнула кулаком о ладонь. — Ты не должен бы чувствовать такие вещи, однако чувствуешь. Я здесь занималась кое-чем. Я не всегда использую Силу, то есть нечто большее, чем собственное мое понимание мужчин и женщин, того, что кроется в их сердцах и душах. Три четверти моего дара — владение иллюзиями, ты видел это. Я не призываю ни демонов, ни существ из иного мира, просто мои заклинания действуют на разум тех, кто ждет чудес. Но Сила существует, и иногда она приходит на мой зов. Тогда я действительно могу творить чудеса. Я могу предчувствовать несчастья, хотя не всегда знаю форму, которую примет опасность. Это я могу… это правда! Клянусь своей жизнью.

— Верю, — согласился Саймон. — И в моем мире есть вещи, которые не объяснишь одной логикой.

— И ваши женщины тоже способны на подобное?

— Нет, у нас эта способность дается обоим полам. Мужчины, которыми я командовал, иногда предвидели несчастье, смерть, свою или чужую. Знавал я и дома, где обитало нечто, о чем было неприятно думать, чего нельзя было увидеть или почувствовать… как здесь.

Она следила за ним, не скрывая удивления. А потом рука ее начертала в воздухе между ними какой-то знак, на мгновение вспыхнувший огнем.