Герцог молчал.

– Господин директор! – вдруг воскликнул Ариолан Бэйл, и в его голосе прорвалась одна звенящая, ликующая нота. – Господин директор, сэр Каспиус, я знал, что вы не сможете поступить по-иному! Я думал, что вы… Но вы – сами!

– Когда мы вернулись из того похода, мне самому было немногим больше лет, чем этим, как вы сказали, невоспитанным ученикам… – обронил Бреннан-младший.

Судья Бреннан-старший, герцог Корнельский, между тем тихо опустился назад в кресло и произнес:

– Мне кажется, есть, что сказать Себастьяну Мельмоту Эйри. Начинай.

Себастьян, вытянутый, как струна, обливающийся холодным потом, стоял в центре возвышения. И как-то сразу стало видно, что Ариолан Бэйл сместился на периферию, на край, что он уже аккуратно пробует ногой, чтобы не упасть.

Себастьян произнес:

– Вы совершенно правы, ваша светлость. Раз уж мы начали говорить о государственных тайнах, так коснемся их всех. Несколько лет назад произошло одно событие. Оно имеет прямое отношение к тому, о чем мы говорим здесь, господин герцог, господа судьи. Я, мой друг детства брешкху Ржига, здесь присутствующий, и наша Аннабель, которой тут нет по известным вам причинам, пришли в одно место. Мы называли его Языком Оборотня.

Себастьян не повернул головы, но он уже точно знал, почти видел, как срывает с лица мягкие повязки побледневший владетель Корнельский.

– В этом месте четверо людей, которые вершат судьбы державы, говорили о потаенном. Как минимум один человек из этой четверки тут присутствует. Ваша светлость, господин герцог, вы позволите мне продолжать?

– Да, – скрипнув зубами, произнесло первое лицо провинции Сеймор. – Только очень коротко…

– Об этом месте, Языке Оборотня, издавна идет дурная молва. Во-первых, его просто не существует – если следовать параграфу Иерархии. Во-вторых, там якобы выращивают, применяя запрещенное искусство, чудовищ-суррикенов. Молва полагает, любой проникший за древнюю каменную стену – неминуемо погибнет. И надо же было так тому случиться, господа судьи, что именно здесь, в этом гнилом, проклятом месте собрались четверо. Они говорили о странных и страшных вещах. Ставили опыты с применением так называемых Котлов лжи. Произносили непонятные слова: Покров, Столпы Мелькуинна, а также Дары Омута.

Себастьян закрыл глаза, и в ушах его зазвучали слова мага Астуана V так явственно, словно он слышал их еще сегодня: «Венец времен ближе, чем мы думаем. На этот раз нас ожидает не прямое противостояние, не война с открытым забралом. Мы даже не знаем, в глаза каких исчадий Омута нам нужно будет взглянуть, чтобы не допустить катастрофы…»

Черная Токопилья. Война. Катастрофа. Одно за другим повторял эти слова вслух Себастьян.

– Мне досказывать, чем кончилась та встреча? – произнес он. – Мне называть имена?

Председательствующий поднял руку, и Себастьян смолк.

– Не надо. Я сам. Это чудо, что вы вышли оттуда живыми. Да и мы… Дары Омута не приносят счастья. Сэр Милькхэм Малюддо исчез, и, наверно, не стоит надеяться, что он жив. Астуан Пятый погиб. Королю Руфу и мне небеса пока отпускают здравие – но только потому, что мы храним свои тайны при себе. И не тебе, мальчишка, говорить об этом вслух, – хрипло выговорил владетель Корнельский. – И вообще, мне бы не хотелось, чтобы из уст кого бы то ни было так часто звучало это слово «омут».

Он провел снятыми повязками по взмокшему лбу и отозвался:

– Не вижу смысла продолжать. Суд вынесет свой приговор. Хотя скажу тебе, Себастьян Мельмот Эйри, ты сделал все мыслимое и даже немыслимое, чтобы не остаться на этой земле.

– Отец, помни… – звучно вымолвил со своего места Бреннан-младший.

– Я и так помню слишком много. Очень хотелось бы выжечь иную память каленым железом. Но довольно отступлений. Суд удаляется на совещание.

Ариолан Бэйл повернулся к Себастьяну и провел ребром ладони по горлу.

– Не думаю, – отозвался тот.

Глаза его сияли. Сейчас Себастьян готов был поставить на кон свою жизнь – так велика была его уверенность в том, что он будет оправдан и что экспедиция состоится. Об истинных причинах этой уверенности он тогда еще и не мог помыслить…

Но его уверенность только умножилась бы, когда б он слышал, о чем говорили члены суда в тайной комнате, куда удалились для вынесения приговора.

– Конечно, все они, начиная с Себастьяна, почти дети. Они неопытны, юны и самонадеянны.

– Они многого не знают, – подсказал второй.

– В том числе и самого главного!

– Но где мужать, набираться опыта, обрастать мясом, получать шрамы, если не в таких походах? Тем более у них будет лучший наставник, которого только можно пожелать: ваш сын, герцог.

– И все-таки они еще дети…

– Они дети надежды! Дети надежды, понимаете? Нашей единственной надежды, быть может… – задумчиво проговорил тот, кто сидел по левую руку от владетеля Корнельского.

Да, Себастьян был уверен в том, что все будет хорошо. И эта уверенность возросла бы многократно, когда б он узнал, кто скромно сидел по левую руку от лорда-наместника провинции. Кто почел за необходимость прибыть на суд лично, пусть и инкогнито. Кто назвал их детьми надежды.