Он подошел к бездыханному телу, наклонился и, нежно прикоснувшись к нему, повернул голову лицом вверх. Посмотрел на опухшее, посиневшее лицо; притронулся к белому шнуру, при помощи которого опускаются шторы, глубоко врезавшемуся в шею, с надежным узлом. И очень быстро выпрямился.

Эта женщина была не Бетти.

Однако не только этот факт, сам по себе, привел его в состояние сильного волнения. Не только этот факт заставил его быстро встать и оглядеться в полутемной душной комнатке, где произошло насилие. У тела была еще почти нормальная температура. Капельки крови в ноздрях еще не совсем высохли. Кто бы она ни была (а Гарт был убежден, что угадал, кто она), эта женщина была мертва не более пятнадцати минут.

Пятнадцать — двадцать минут!

Он вытащил из кармана часы и открыл их. Невероятно, они показывали шесть.

Гарт спрятал часы и стоял неподвижно. Двигались лишь его глаза.

Открытая дверь на веранду была прямо напротив полуоткрытой двери, ведущей в прихожую на стороне, находившейся ближе к берегу. Этот пляжный павильончик предназначался для скрытой от чужих глаз частной жизни: в нем не было ни одного окна. Если смотреть на дверь, ведущую на веранду, столик с приборами и чаем стоял у стены справа. Среди разбросанного фарфора и ложечек кроме спиртовки стояли также двухлитровый кувшин, в котором Бетти держала воду для чая, котелок, керамический чайничек и банка сгущенного молока.

Гарт поглядел на противоположную стену. На одном из крючков висел длинный саржевый купальный халат, коричневый, в поперечную желтую полоску. Он принадлежал Бетти, Гарт это знал, однако она очень редко его надевала. Гарт подошел к этому халату, обыскал его карманы и обнаружил платочек с инициалами «Г. С.».

Глайнис Стакли.

Да, у нее и у Бетти очень похожие фигуры. Лица — нет, из-за этого прокушенного языка, выпученных глаз и посиневшей кожи; нет, о лицах этого сказать нельзя. Он снова быстро склонился над трупом Глайнис Стакли и повернул его лицом вниз, точно в то положение, в котором обнаружил.

Потом осмотрел столик. Протянул вперед руку, положил ладонь на чайник и отдернул ее, словно обжегся. При этом движении он сбил со стола чашку, которая, словно маленькая бомба, с дьявольским грохотом разбилась об пол и разлетелась на мелкие фарфоровые осколки.

В этот момент снаружи его окликнул по имени знакомый голос; затем снова позвал его, на этот раз громче, и пробудил в нем настороженность и желание сопротивляться тому, чему он должен был сопротивляться. Он поспешил в прихожую, к отверстию, которое можно было назвать парадным входом в павильончик; красно-белая парусиновая штора по-прежнему была наполовину опущена. Гарт дернул за шнуры и поднял штору.

Первое, что он увидел, даже раньше лица женщины, стоявшей снаружи, был дамский велосипед.

Велосипед лежал как минимум метрах в четырнадцати, там, где велосипедная дорожка, поднимающаяся к северной стороне дома, заканчивалась на травянистом склоне.

— Хэл… — начала Бетти запыхавшимся голосом.

— Что с Хэлом?

— Я встретила его на дороге. Он выглядел…

Бетти замолчала. На ней была соломенная шляпка, темная юбка и шелковая блузка с высоким кружевным воротничком, серая, как голубиное оперение; жакета на ней не было. Жизнь снова наполнилась чем-то реальным, снова завладела этими двумя людьми и начала швырять их с быстротой, не уменьшавшейся до тех пор, пока не прозвучало последнее слово об убийстве.

— Бетти, к тебе приехала твоя сестра?

— Да, она все еще здесь.

— Где?

— Наверно, в доме. Она уже должна была вернуться с пляжа. Два часа назад мы ужасно поссорились. Мы визжали друг на друга, как две базарные торговки. Я осыпала ее ругательствами, которые до смерти испугали бы твоих друзей. Потом я убежала, вернее, уехала на велосипеде и старалась как можно быстрее крутить педали. Однако в твоем письме было написано, что ты будешь здесь в шесть часов, поэтому я не могла…

— В моем письме? Каком письме?

Дыхание Бетти стало ровнее, однако румянец все еще пылал на ее щеках. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами; взгляд ее был неестественным, словно в ожидании озарения. Она уже хотела что-то сказать, но передумала и протянула к Гарту левую руку ладонью вверх.

Из серой кожаной перчатки выглядывал маленький листок бумаги, сложенный в несколько раз.

Гарт обернул шнур шторы вокруг заржавевших крючков, чтобы скатанная материя осталась наверху.

— Когда мы познакомились, — сказала Бетти, повысив голос, — ты послал мне два или три письма. Я сохранила их, хотя они были отпечатаны на машинке. Это ведь твоя пишущая машинка, да? Но почему ты меня обо всем этом расспрашиваешь? Ты видел Глайнис? А Хэл видел ее?

— Бетти, я не хочу тебя пугать…

Она стояла на влажном песке у трех ступенек, ведущих ко входу в павильончик, и смотрела на него странным взглядом, словно была в столбняке.

— Я не хочу тебя пугать…