Через час с четвертью отряд, точно по плану, прибыл к Феннерам, которые сообщили последние новости о Карвене. Он приехал на свою ферму примерно тридцать минут назад, и вскоре в небо на несколько мгновений поднялся странный сноп света, хотя видимые им окна, как обычно и бывало в последнее время, оставались темными. Когда свидетели делились своими наблюдениями, над домом вновь поднялось ослепительное сияние, протянувшись к югу, и все убедились в том, что здесь действительно происходят страшные, противные законам природы чудеса. Капитан Виппл приказал отряду сформировать три группы: двадцать человек под началом Элеазара Смита направятся охранять место возможной высадки верных Карвену людей на случай, если к купцу прибудет подкрепление, и их призовут их на помощь лишь при крайних обстоятельствах; еще двадцать под командованием капитана Эйзы Хопкинса прокрадутся по речной долине за дом и разрушат топорами или взрывом пороха тяжелую низкую дверь орехового дерева на высоком крутом берегу; остальным надлежало окружить здание и все службы. Последнюю группу Виппл разделил: треть людей капитан Мэтьюсон поведет к таинственному каменному строению с узкими окнами; столько же последуют за Випплом внутрь дома, а оставшиеся замкнут кольцо вокруг фермы и дождутся сигнала.

Те, кто должны находиться на берегу реки, взорвут дверь по свистку и будут сторожить вход, чтобы захватить любое живое существо, которое попытается вырваться наружу. Услышав два свистка, они должны проникнуть вглубь подземелья, и либо сразиться там с врагами, либо присоединиться к остальным нападающим. Стоящие у каменного здания по тем же сигналам должны вначале взломать входную дверь, а затем спуститься по проходу внутрь строения и помочь своим товарищам в подземелье. Последний сигнал — три свистка — вызовет резервные силы, охраняющие подступ к ферме. Они тоже разделятся — одни войдут в подземные помещения через дом, другие проникнут в пещеры через каменное здание. Капитан Виппл не сомневался в существовании катакомб и составил план, исходя из этого. У него имелся боцманский свисток, издававший необычайно сильный и пронзительный звук, — сигналы наверняка услышит каждый. Они могут не дойти лишь до резервной группы у реки, и в случае необходимости придется кого-нибудь туда послать. Мозес Браун и Джон Картер отправились на берег вместе с Хопкинсом, а президент Меннинг должен был оставаться с капитаном Мэтьюсоном у каменного строения. Доктор Бовен и Эзра Виден входили в подразделение Виппла, которому надлежало начать штурм дома сразу, как только прибудет посланный от капитана Хопкинса и сообщит о готовности людей у реки. Тогда командир отряда подаст сигнал — один громкий свисток, и все группы одновременно начнут штурм с трех сторон. В начале второго они покинули Феннеров: одни направились к побережью, где ожидалась высадка противника, другие — в долину реки, к двери, ведущей в подземелье, а третьи, разделившись, двинулись к ферме Карвена.

Элеазар Смит, сопровождавший резервную береговую группу, пишет в своем дневнике, что прибыли они к месту назначения без всяких происшествий и долго ждали у крутого склона, спускавшегося к бухте; тишину нарушил неясный звук, напоминавший свисток, затем он услышал свирепое рычание, крики и взрыв, который кажется раздался там же. Позже одному из моряков показалось, что он различил отдаленные мушкетные и ружейные выстрелы, а некоторое время спустя, пишет Смит, он почувствовал, как все вокруг заходило ходуном и даже воздух содрогнулся от неких страшных громовых слов, произнесенных неведомым гигантским существом. Только перед самым рассветом до них добрался измученный посыльный с дико блуждающим взглядом; одежда его источала ужасающее зловоние. Он велел бесшумно расходиться по домам, никогда не упоминать о событиях нынешней ночи и вообще забыть о них и создании, называвшем себя Джозефом Карвеном. Вид этого человека убеждал лучше всяких слов. И хотя он был обычным матросом, имевшим множество друзей, в нем произошла какая-то непонятная перемена: что-то надломилось в душе, и с тех пор он всегда избегал людей. Встретив позже остальных заговорщиков, побывавших в самом гнезде неведомых ужасов, члены береговой группы увидели, что с ними случилось то же самое. Каждый из них, казалось, утратил частицу своего естества, увидев и услышав нечто невыносимое для людских ушей и глаз, и чудовищные воспоминания преследовали их до самой смерти. Они никогда ни о чем не рассказывали, ибо инстинкт самосохранения — самый примитивный из человеческих инстинктов — заставляет нас замереть перед лицом страшного и загадочного. Невыразимый ужас, поразивший единственного добравшегося до берега гонца, передался и им, навеки запечатавих уста. Они почти ничего не рассказывали об обстоятельствах набега, и дневник Элеазара Смита — единственное свидетельство ночного похода отряда, который в ту весеннюю звездную ночь вышел из таверны «Золотой лев».

Однако Чарльз Вард отыскал косвенные сведения об экспедиции в письмах Феннеров, которые нашел в Нью-Лондоне, где по его сведениям проживала другая ветвь семейства. Соседи Карвена, наблюдавшие из окон своего дома за обреченной фермой, заметили, как туда шли группы вооруженных людей, ясно слышали бешеный лай собак купца, за которым последовал пронзительный свисток — сигнал к штурму. После него из каменного здания во дворе фермы в небо вновь вырвался яркий луч света, и сразу же после быстрой трели второго свистка, призывавшего все группы на приступ, послышалась слабая россыпь мушкетных выстрелов, почти заглушенная чудовищным воплем и рычанием. Никакими описаниями не передать весь ужас этого крика: услышав его, мать Люка Феннера лишилась чувств. Потом, немного потише, прозвучал еще один вопль, он сопровождался глухими выстрелами из ружей и мушкетов, затем оглушительным взрывом, причем звук шел со стороны реки. Примерно через час собаки, словно испуганные чем-то, стали пронзительно лаять, послышался глухой подземный гул — и пол в доме Феннеров так задрожал, что покачнулись свечи, стоявшие на каминной доске. По комнате распространился сильный запах серы, а отец Люка заявил, что услышал третий сигнал, призывающий на помощь, хотя другие члены семьи ничего не уловили. Новые залпы мушкетов сопровождались глухим гортанным криком, не таким пронзительным, как прежде, но еще более ужасным. Точнее, он напоминал злобное бульканье или кашель, и назвать его криком можно лишь потому, что он продолжался очень долго. Любой, самый громкий рев легче вынести, чем эти ужасные монотонные звуки.

Внезапно там, где стояла ферма Карвена возникла какая-то странная горящая фигура и послышались отчаянные крики пораженных страхом людей. Затрещали мушкеты, и она рухнула на землю. Но за ней появилась вторая, тоже охваченная пламенем. Человеческие голоса едва различались в поднявшемся оглушительном шуме, но Феннер пишет, что ему удалось разобрать несколько слов, исторгнутых чудовищем в лихорадочно-безнадежной попытке спастись: « Всемогущий, защити паству свою». После нескольких выстрелов упало и оно. Наступила тишина, которая длилась примерно три четверти часа. Потом маленький Артур Феннер, младший брат Люка, крикнул, что видит, как от проклятой фермы поднимается к звездам «красный туман». На это обратил внимание только ребенок, но Люк отмечает одно весьма любопытное совпадение — трех кошек, сидевших вместе с ними в комнате, в тот момент охватил необъяснимый страх: на выгнутых в панике спинках шерсть поднялась дыбом.

Через пять минут подул ледяной ветер, и воздух наполнился таким нестерпимым зловонием, что только свежий морской бриз помешал почувствовать его группе заговорщиков на берегу, и тем немногим из жителей селения Потуксет, кто еще бодрствовал. Никогда прежде Феннерам не приходилось ощущать подобный запах; миазмы вызывали какой-то непонятный, навязчивый страх, гораздо сильнее того, что испытывает человек, находясь на кладбище у раскрытой могилы. Затем прозвучал зловещий голос, который никогда не забудет каждый, кто имел несчастье его услышать. Словно вестник гибели, прогремел он с неба, а когда эхо замерло, в окнах задрожали стекла. Голос был низким и музыкальным, сильным, подобно звукам органа, но зловещим, как тайные книги арабов. Никто не мог сказать, что он произнес, ибо говорил он на незнакомом языке, но Люк Феннер попытался записать услышанное: «Деесмеес — джесхет-бонедосефедувема-энттемосс». До 1919 года странная запись казалась бессмысленной, однако когда ее увидел Чарльз Вард, юноша побелел как полотно, ибо узнал слова, которые Мирандола определил как самое страшное заклинание, употребляемое в черной магии.

Этому дьявольскому зову со стороны фермы Карвена ответил целый хор отчаянных криков, без сомнения человеческих, после чего к зловонию примешался новый, такой же нестерпимо едкий запах. К воплям присоединился ясно различимый вой, то громкий, то затихающий, словно горло неизвестного существа время от времени сводил спазм. Иногда он становился почти членораздельным, хотя никто не сумел различить слов, а иногда переходил в страшный истерический смех. Потом раздался рев ужаса, который вырвался из человеческих глоток, крик леденящего кровь безумия, прозвучавший ясно и громко, хотя, вероятно, исходил из самых глубин подземелья. Затем воцарились тишина и полный мрак. Затмевая звезды, к небу поднялись клубы густого дыма, несмотря на то, что не было видно никаких следов пожара и как стало ясно утром, ни одну постройку на ферме Карвена не повредили.

Незадолго до рассвета двое в источающей чудовищное стойкое зловоние одежде постучались к Феннерам и попросили у них кружку рома, за который очень щедро заплатили. Один из гостей сказал, что с Джозефом Карвеном покончено и что им ни в коем случае не следует упоминать о событиях нынешней ночи. Как ни самонадеянно прозвучал приказ, в нем ощущалось нечто, не позволявшее ослушаться, словно он исходил от какой-то высшей власти, обладающей страшной силой; поэтому об увиденном и услышанном Феннерами в ту ночь рассказывают лишь случайно сохранившиеся письма Люка, которые он просил уничтожить по прочтении. Вероятно, только необязательность коннектикутского родственника, которому адресовались послания, — ведь в конце-концов они уцелели, — не позволила вычеркнуть роковое событие из истории города, как желал бы каждый его участник. К полученным сведениям Чарльз Вард мог добавить еще одну деталь, о которой узнал после долгих расспросов жителей Потуксета об их предках. Старый Чарльз Слокум, всю жизнь проживший здесь, поделился странным слухом. Его дед когда-то рассказывал, что в поле, недалеко от селения, через неделю после того, как объявили о смерти Джозефа Карвена, нашли обуглившееся изуродованное тело. Разговоры об этом долго не умолкали, потому что труп, правда сильно обгоревший, не принадлежал ни человеку, ни какому-либо животному, знакомому жителям Потуксета или описанному в книгах.