Перед глазами всплыло убийство, брюссельская ночь; Юзи прогнал картинку. Он подумал о венгерской девочке. Узнает ли он ее, если когда-нибудь увидит снова? У него болела голова. На кухне он проглотил аспирин без воды, но потом, обнаружив, что капсула до сих пор дерет ему пищевод, наполнил стакан и выпил. Внутри как будто пылала печь, и вода превращалась в пар. Юзи опять наполнил стакан и взял ключ из кишевшего муравьями ящика. Он был ненасытен, его душа алкала. Позабыв стакан на столешнице, Юзи выбрел из кухни, отпер свободную комнату и вошел.

Комнату наполняло неподвижное благоухающее облако, а окна были затемнены. Юзи слышал, как гудят приборы. Когда глаза привыкли к сумраку, в нем вырисовалась дюжина деревянных конструкций, похожих на платяные шкафы со стенками из белых простыней, прикрепленных кнопками. Гофрированные шланги, лениво скручиваясь в петли, тянулись к окну. Юзи осторожно открыл один из шкафов, и оттуда, выбелив ему лицо, полился ослепительный свет. Он протянул руку.

Растения, укрытые между отражающими серебряными листами, зеленели вовсю. Юзи внимательно осмотрел листья, помял и покрутил их между пальцев: белые волоски стали приобретать красновато-коричневый оттенок. Совсем скоро можно будет собирать урожай. Корни растений опутывали гальку, через которую механический насос качал химический раствор. Гидропонная культивация. Сложная, но эффективная и не требующая почвы. Юзи провел несколько минут, переходя от шкафа к шкафу, будто служитель зоопарка. Он проверял датчики температуры и влажности, потом вытяжные вентиляторы и насосы. Принеся из спальни какие-то химикаты, он пополнил пластиковый резервуар в углу комнаты и убедился, что таймер работает как надо. Наконец он открыл сушильный шкаф в углу, достал оттуда подносы, разделил горстку сушеных «шишек» на несколько коробков и разложил их по пакетикам. Окинув напоследок комнату взглядом, он вышел и запер за собой дверь.

Юзи прыснул на себя одеколоном, натянул джинсы и льняной пиджак, выключил телевизоры и вышел на улицу, перекинув через плечо рюкзак с урожаем. Сегодня его ждет богатая пожива. Одна сделка, одна тысяча фунтов. Но сначала надо что-то решить с этим сукиным сыном Авнери. Юзи проверил телефон, и на экране, впервые за несколько дней, увидел сообщение. В нем говорилось: «Встреча 4. ОК?» Юзи нехотя ответил: «ОК».

Когда он приехал в кафе на Примроуз-Хилл, Илан Авнери ждал его, сидя за столиком в углу и обхватив ладонями стакан с латте. Юзи терпеть не мог, когда латте подавали в стакане. Того, кто придумал наливать латте в стакан, нужно пристрелить. Юзи нервничал. Опасно приходить на место встречи не первым. Во время серьезных операций, если ты приезжал, а связной уже ждал, следовало линять. Запрещалось даже выходить в туалет и оставлять связного за столиком, ведь кто знает, что он может натворить в твое отсутствие. Однако Юзи поборол инстинктивный страх. Это же Авнери, напомнил он себе, всего лишь Авнери. Тот еще подонок, конечно; но один из немногих, кому, в разумных пределах, можно доверять.

Юзи знал, что под мышками и по спине у него расползаются темные пятна. Ему было все равно. Он мимоходом, по-товарищески обнял Авнери, сел и вынул пачку сигарет.

— Эх, братец. Никак не расстанешься со старой одеждой, — сказал Авнери (он почему-то говорил по-французски), зажимая между пальцев полу его пиджака. — Ты неисправимый параноик.

Юзи отдернул пиджак. В низы бортов были вшиты маленькие свинцовые грузики, благодаря которым при резком повороте пиджак распахивался, и оружие можно было вытащить одним движением. Много лет назад они оба оттачивали это движение на тренировках: повернулся — выхватил, повернулся — выхватил, повернулся — выхватил.

— Этот пиджак меня вполне устраивает, — ответил Юзи, тоже переходя на французский. — Ты сам не захотел говорить по телефону. Вечно тебе явку подавай.

— Явку? Ты даже от жаргона до сих пор не отучился, братишка. Для тебя все закончилось, понимаешь? Ты ушел. И должен теперь с этим распрощаться.

— Нельзя распрощаться с самим собой. Ты это знаешь.

— Можно, Адам. Можно распрощаться со своим прошлым.

— Юзи. Зови меня Юзи.

— Ты стесняешься имени, которое дала тебе мать?

— Пошел ты.

— Послушай, мы не можем больше играть в наши игры. Это реальная жизнь.

Наступила пауза, во время которой оба с отработанной непринужденностью машинально изучали зал.

— Ты хорошо выглядишь, Авнери.

— И хорошо живу. Хотелось бы сказать то же самое о тебе.

— Так скажи, — раздраженно буркнул Юзи.

— Твой французский, как всегда, превосходен.

— Да, спасибо.

— Я решил, что французский отлично подойдет для сегодняшнего дня. Творческий язык.

Юзи пожал плечами и постучал пальцами по пачке сигарет. У Авнери зазвонил айфон.

— Сколько можно баловаться игрушками? — проговорил Юзи. — Вечно у тебя «Эппл» такой, «Эппл» сякой. Всегда последняя модель.

— Я заказал тебе двойной эспрессо, — сказал Авнери.

— Нет зажигалки?

— Мы в Англии, помнишь?

— Черт.

Юзи, распаренный и злой, отложил сигареты. Официантка принесла ему кофе. Серьезная, красивая девушка с карандашом за ухом. Юзи представил ее в военной форме; она бросила на него взгляд и отвернулась. Он размешал кусок сахара и выпил всю чашку залпом. Кофе обжег язык, и ему это понравилось. Успокоившись, Юзи повернулся к своему собеседнику.

У Илана Авнери были габариты и манеры десантника. Его крупный нос, лошадиные зубы и довольно узкое лицо придавали ему обманчиво дружелюбный вид. Они с Юзи пришли в Бюро вместе; каждые три года набирали по пятнадцать человек, если удавалось подыскать достаточное количество хороших кандидатов (на каждого из пятнадцати приходилось по пять тысяч забракованных). Семеро их однокашников по той или иной причине провалили выпускные экзамены; двоих распределили в Шиклут аналитиками прослушивания; двое, Юзи и Авнери, стали «катса», оперативными офицерами; и ходили слухи, что Голдинг, самый религиозный из группы, стал «кидоном» — профессиональным убийцей.