Я открыл холодильник. Те, кто нас приютил, оказались людьми понимающими. Естественно, готовить в нашем положении никто не собирался. И в холодильнике оказалось достаточно всевозможных жестянок, которые только вскрой — и можешь смело жевать. А также он изобиловал свежими фруктами. В самом низу красовалась дюжина пивных банок.

— Лови, Ксюшка! — Я кинул ей банку и другую достал для себя. — Хотя стоило бы проучить тебя за фантазии и лишить выпивки, болтушка.

Она поймала банку и, сразу же откупорив, жадно припала к ней губами. Осушив ее наполовину, девчонка отправилась инспектировать наше временное пристанище. А я развалился в гостиной на удобном плетеном кресле, закинув уставшие ноги на низенький журнальный столик.

Через некоторое время из глубины домика раздался ее радостный вопль:

— Гошик, иди сюда быстрее! Ты только посмотри! Об этом я мечтала всю дорогу.

Я нехотя поднялся и, отхлебнув солидный глоток холодного пива, обреченно пошел выяснять, какие мечты у этой неугомонной девчонки.

Оксанка застыла в проеме двери, озаренно улыбаясь, а за ее спиной виднелась обыкновенная ванна. Правда, на полочке под зеркалом стояло множество различных флаконов с шампунями. И, что самое главное, лежал новенький бритвенный станок, поблескивая лезвием.

— Кто последний? Занимаю очередь. — Я поскреб пятерней заросший подбородок и опять направился в гостиную.

— А может, вместе? — лукаво и завлекаюше раздалось у меня за спиной. — Ты не такой уж и толстый, как-нибудь разместимся.

— Откуда мне быть толстым. Жирный кот за воробьями не гоняется. Но…

Я поднял вверх указательный палец и покачал им из стороны в сторону.

Ксюшка блаженно плескалась в ванной, а я устроил себе праздник, изничтожая съестные припасы. Со стороны я выглядел комично. Одновременно проглатывал здоровенные куски консервированной ветчины, запивал их пивом, а в руке дымилась сигарета.

— Гошик, подай, пожалуйста, одежду, — раздалось из ванной. — Забыла от радости захватить с собой…

Я подцепил белый махровый халат, который Ксюшка нашла в одном из шкафов, и направился к ней, на ходу допивая пиво.

— Освобождай помещение. — Я повесил халат на крючок и, стараясь не смотреть на торчащие из густой пены стройные ноги, выскочил обратно.

— Может быть, ты мне спинку потрешь? — с ехидцей раздалось мне вслед, и Оксанка звонко рассмеялась. — Ну что тебе стоит? Ведь не убудет, право слово.

— Без телячьих нежностей обойдешься, невеста. В твоем возрасте пора к самостоятельности привыкать.

Я опять упал в плетеное кресло и вскрыл очередную банку пива.

Через несколько минут из ванной выплыла Ксюха, расчесывая длинные влажные волосы. Халат был ей явно велик и висел, словно на вешалке.

— Капитан, можете отплывать, — бодро напутствовала она меня. — Если что-то понадобится, стоит отстучать SOS и…

— Сам управлюсь. Я стеснительный.

— Вот уж никогда бы не подумала.

Я ожесточенно соскоблил щетину, словно именно она была виновата во всех моих неприятностях. Оглядев бритое лицо, я остался доволен новым имиджем и с удовольствием нырнул в теплую ванну, заполненную до краев пенистой водой. Блаженно растянувшись, я отмокал, чувствуя, как с меня отваливаются пластами грязь и усталость. Удовольствие мое растянулось на целый час. И все бы хорошо, но пришлось потом на чистое тело опять напялить грязное белье, так как свежего в этом доме для меня почему-то не нашлось.

Вернувшись в гостиную, я с удивлением обнаружил, что Оксанка, нахлебавшись пива, устроилась калачиком прямо в кресле и спокойно сопит в две дырки.

— Вот охламонка. — Я подхватил ее на руки и понес в спальню. — Стоило отлучиться…

Она тут же обвила мою шею гибкими ручонками, словно лианами.

— А я немного пьяна. — Глаза ее влажно блестели, а язык слегка заплетался. — Впервые в жизни. Все кружится…

— Какое — немного! Ты напилась, как последний сапожник. — Я уложил ее в кровать и накрыл простыней.

— Да, — покорно согласилась она и, сморщившись, словно съела целый лимон, тут же попросила виновато. — Гошик, не уходи, мне так плохо. Ложись со мной.

Я внимательно посмотрел на нее и, отстегнув ремень с болтающимся на нем ножом, бросил его на тумбочку. Не снимая одежды, улегся на край кровати, закинув правую руку за голову. Оксанка тотчас переместилась поближе и, закинув на меня левую ногу, положила руку мне на грудь, а носом уткнулась в ложбинку около шеи. Дыхание ее было шелковистым и горячим.