Ксюшка медленно развернулась и прижалась ко мне. На глазах у нее блеснули слезы. Но вполне возможно, что мне показалось в полумраке.

Глубоко под нами что-то быстро зашуршало, и раздался тонкий писк. Оксанка встрепенулась вся и наконец хоть что-то сказала, помимо тех ругательств, что я слышал в лесу.

— Что это?

— Мыши, — спокойно ответил я и закрыл глаза.

Ксюха дернулась всем телом, словно захотела немедленно выбраться наружу.

— Да не бойся ты, — я схватил ее за руку и притянул к себе. — Они сами нас испугались до смерти.

Через полчаса мы так надышали в своем убежище, что там стало не то чтобы жарко, но вполне пригодно для проживания. И через некоторое время мы с Ксюшкой, обнявшись, мирно засопели, погружаясь в мягкие покрывала сна. Виделось мне почему-то лицо Николая, отчетливо и крупным планом, словно на огромной фотографии. И я пожалел, что его нет рядом. Вдвоем куда сподручнее выпутываться из неприятностей. А их хватало с избытком. И самое главное, что я не мог понять, с кем на этот раз столкнулся. На обычных мафиози эти попутчики не походили. Слишком уж нагло и самоуверенно вели себя. И милицейские корочки в карманах. Да и как они взяли наш след, тоже оставалось загадкой. Хотя что им требовалось, я знал наверняка. Из этого они секрета не делали.

Проснулся я от внезапно образовавшегося вакуума. Сердце жалобно екнуло и тут же сжалось в комок. Рядом со мной была пустота. Ксюшка испарилась, оставив лаз открытым. В него пробивался яркий солнечный свет и морозный воздух.

— Мать моя женщина, не хватает только, чтобы она сбежала. — Я постарался резво выбраться из стога, путаясь в сене и разражаясь отборными ругательствами. — Поймаю, уши надеру.

Я выполз из берлоги, весь усыпанный мелкими соломинками. Со стороны леса шла как ни в чем не бывало Ксюха. Она тоже вся была вываляна в сене и походила на дикую фею лугов и полей.

— Ты где шлялась? — Отряхиваясь, я строго посмотрел на девчонку.

— В туалет ходила, — смущенно стала оправдываться она, а затем вдруг с вызовом посмотрела на меня. — А что, теперь и за это расстреливают на месте?

— Перестань, Ксюха! Я же извинился, — взмолился я. — Могла бы и предупредить, перед тем как исчезнуть.

— А что, боишься потерять?

— Боюсь, — пришлось сознаться. — Больше всего на свете.

И, оглядев ее с головы до ног, предложил:

— Давай-ка приводить себя в порядок.

Мыс ней выбили из наших одежек все, что смогли. А затем вытащили друг у друга из волос последствия ночлега. Через некоторое время мы стали отдаленно походить на нормальных людей, только очень голодных.

Солнце уже стало клониться к закату. И пора было двигаться дальше.

От поля на северо-восток уходила в лес едва приметная под снегом грунтовка, теряясь в глубине деревьев. После короткого размышления я решил, что нам ничего не остается, как попробовать выйти к жилью. А что эта заметенная дорожка ведет не к американской военной базе, я догадывался.

Мы тронулись в путь. На этот раз Оксанка шла довольно легко и беззаботно. Она отдохнула, да и идти по дорожке при свете солнца все же веселее и удобнее, чем плутать по темным и незнакомым чащобам.

Отмахав километров шесть среди леса, мы вышли на окраину малюсенькой деревни. Собственно, окраины и не имелось как таковой. Просто Дорога сразу же превратилась в улочку, стоило ей вывернуть из-за мохнатых елей. Да и деревней это можно было назвать с натяжкой. Всего пять домов да хозяйственные постройки, или попросту большие сараи. Правда, дома солидные и просторные, срубленные из лиственницы. Казалось, их поставили в тайге давно и на века.

Во втором с краю доме из трубы в небо вился уютный дымок. Именно туда мы и направились с Ксюш-кой. Голод не тетка, и пришлось рискнуть. Тем более что я не думал наткнуться в этом глухом поселке на представителей цивилизации в лице мафиков или ментов, что для меня сейчас означало одно и то же. После произошедшего в поезде, наверное, вся местная милиция землю носом роет, желая поймать меня.

Стоило нам открыть калитку, как из сарая показалась женщина, одетая в стеганую фуфайку и длинную черную юбку. На голове был повязан платок, полностью закрывающий волосы. Вышла она оттуда спиной, закрывая дверь и держа в руке пустое ведро. За стеной сарая слышалось довольное похрюкивание откормленной свиньи.

— Матушка, разреши обогреться у тебя немного, а то так пить хочется, что и перекусить нечего.

Я расплылся в добродушной улыбке.

Она повернулась, и оказалось ей лет сорок, не больше. Оценив нас неспешным взглядом, женщина, даже не улыбнувшись моей шутке, просто сказала:

— Проходите в дом.

— Благодарю. — Я взял Ксюху за руку и потянул к крыльцу, пристроившись вслед за хозяйкой.

В доме было идеально чисто. На самом видном месте, в красном углу, стоял настоящий иконостас. Около него горела металлическая лампадка, подвешенная на цепочках к вбитому в потолок крючку. Насколько я разбираюсь в иконах, эти были очень старыми. С них на нас взирал строгий и угрюмый бог, словно недовольный моими последними похождениями.