Шеф секьюрити порта вытер ладонью влажный лоб и подвинулся, чтобы стоящий рядом телохранитель Нестора лучше видел поделенный на два десятка секторов монитор. Один сектор — одна камера. Сотня экранов, перед каждым оператор. В обычные дни большинство операторских мест пустовало, однако Протоколом VIP-1 регламентировалось сплошное видеонаблюдение.

— Вы за Нестора не переживайте. Он еще вас переживет. — ухмыльнулся телохранитель и ткнул пальцем в один из секторов. Невидимая глазу чешуйка прилипла к экрану.

«Нестор! Мы любим тебя!» — дернулся к камере самодельный транспарант, закрыв на секунду обзор. Шеф секьюрити привычно щелкнул пультом, переключившись на соседнее устройство. К держащему плакат студенту уже подошли двое крепких парней в серых костюмах, быстро отодвинули чуть в сторону.

— - Нестор! Нестор! Спасиитель! — то и дело раздавались восторженные выкрики. Кто-то начинал скандировать — остальные подхватывали. Потом наступало временное затишье, и опять где-нибудь раздавался вопль: «Нестор! Не-е-естор! Мы любим тебя!» Толпа шевелилась, колыхалась, раскачивалась. В нее вливались все новые и новые люди, протискивались вперед настолько, насколько это возможно. Однако споров и пререканий, обычных при таких скоплениях народа, не было. Словно все стали единым организмом, связанным общим знанием или даже верой. Казалось, что присутствующие соблюдают какой-то давно им понятный регламент, подчиняются негласным правилам, осторожно направляя новичков. От закрытых пока еще дверей VIP-блока до самого выхода из студии поблескивала нанесенная фактурной краской дорожка метра полтора шириной. Такая же дорожка вела от студии к закрытой стоянке, где целителя ждал лимузин. «Путь Нестора», — шептала толпа, и те, кому повезло пробраться вперед, изо всех сил сдерживали остальных. Вдоль дорожки цепочкой растянулись ребята из личной охраны целителя. Впрочем, это было излишней предосторожностью. На «путь Нестора» никто из фанатов не шагнул бы ни за какие блага. Ходили слухи, что встроенная в дорожку система датчиков немедленно сканирует персональный ID-жетон нарушителя, а это означает, что и сам нарушитель, и его близкие попадут в «черный список», лишившись всякой надежды на чудо исцеления. Слухи... Всего лишь слухи, которые, как известно, никогда не возникают просто так.

— Нестор Петрович, жучок на их систему установлен. Можно работать. — Телохранитель остановился возле дверей VIP-блока и замер, ожидая команды.

— Ага... — донесся из-за двери ленивый голос будто только что проснувшегося человека.

— Да вы не спешите, Нестор Петрович. Знаете же, люди будут вас ждать хоть до конца света!

На этот раз ответа не последовало вовсе.

3

Обычно ему удавалось выспаться в самолете, но в этот раз сон не шел, и Нестор просто лежал в кресле, закутавшись сразу в два теплых пледа, и смотрел кино. Пиарщики уговорили его провести встречу в аэропорту, а такие встречи он не любил. Не то чтобы его что-то пугало, скорее, раздражала неопределенность и суматоха. Раздражала необходимость находиться в одном зале с толпой, в ярко освещенном помещении, в котором ему были видны лица всех присутствующих. Во время еженедельных телевизионных шоу, которые снимались на студии, гости находились в затемненном зале, и это создавало какое-то ощущение уюта, что ли... Не каждый вынесет зрелище огромного скопления стариков, инвалидов и дистрофиков в последней стадии какого-нибудь смертельного заболевания. Нестор готов был исцелять, но не готов был видеть. Впрочем, о том, что великий Целитель видит, не знал никто, ведь по легенде он считался слепым. «Ох, если бы!» — на секунду подумал Нестор, но тут же сплюнул и начал искать в самолете хоть что-то деревянное, чтобы суеверно постучать.

Сейчас же он находился в гостиничном номере VIP-зоны, и, кажется, сон все-таки смилостивился над ним и благосклонно явился. Не очень вовремя. Через двадцать минут выходить, а его просто подкашивает, словно он неделю до этого не спал. И ведь придется выступать, придется провести хотя бы одно чудесное исцеление. И сколько на это уйдет сил? А если сил нет вообще?

Нестор сделал два больших глотка кофе и поморщился — он, конечно же, просил покрепче, но не настолько! Такое ощущение, что они впихнули в эту маленькую чашечку полтора килограмма кофейных зерен.

На мониторе двадцать один сектор. Один сектор — одна камера. В левом верхнем квадрате назойливо маячила спина фанатки, с которой по-джокондовски бесстрастно улыбался Целитель — такой, каким его знали миллионы поклонников, сотни знакомых, десят киприближенных и единицы близко приближенных. Лаглини кто-нибудь из них сейчас сюда, в эту комнату, они бы наверняка удивились, увидев вместо святой безмятежности здорово раздраженного мужчину с всклокоченными волосами, воспаленными глазами и взглядом, прожигающим дыры в стене. Нет, ну конечно же нет, не прожигающим. Вот этого Нестор не умел. Но иногда он мечтал о том, что лучше бы сменил свой дар исцеления на дар разрушения. Хотя не факт, что с таким даром тоже можно зарабатывать миллионы...

Нестор упал в кресло, посмотрел на часы и вздохнул так искренне и горько, как вздыхал только в детстве, перед тяжелой контрольной. Послать бы все к черту и поспать... сколько будет стоить отмена выступления? Миллион? Два? Пять? Все что угодно за пару часов сна. Только отстаньте!

Но ведь никто не отстанет. Так что пока Нестор с отчаянием глядел в монитор и рассматривал ждущих его снаружи людей. Люди казались ему бесконечными, жалкими и уродливыми. Но в то же время они чем-то напоминали толпу денег. Оживших денег, бурлящим потоком стремящихся на банковский счет... Так они стали выглядеть чуть-чуть поприятней.

Один сектор — одна камера. Около двух с половиной тысяч принадлежащих аэропорту стационарных устройств плюс полторы сотни «живых наблюдателей» самого Нестора, расставленных по всему периметру, — у каждого мини-камера и рация.

Нестор внимательно разглядывал людей, пытаясь понять, кого из них выгоднее исцелить сегодня. Ничего особо сложного — напрягаться нет сил. Что-нибудь простенькое и зрелищное. Переломы, травмы... Камера плево. Повернуть на полдевятого. Зум. Лысеющий толстяк с ребенком на плечах? Нет, это обычный зевака. I руппа старух в разноцветных футболках? Нет, фанатки из тех, что дарят плюшевые игрушки и разбивают палате >' 11 гые городки перед воротами его дома. Надеются, что пи вернет им молодость? Сутулая дамочка, что прижа- м. I с 11 к стене, — обметанные губы дрожат, взгляд в пол, сшшки под глазами... Видимо, сердечница, довольно молодая и не сильно больна, хотя напугана. Неплохой вариант, но эффект будет незаметен.

Дальше. Пожилой франт с шарфом на шее — скорее всего, опухоль. Подросток на инвалидной коляске. Руки безвольно лежат на коленях. Спинальник? После аварии? Наверняка. Жаль, конечно, но работать с парнишкой сегодня не стоит — слишком тяжелым будет откат. Придется отлеживаться пару дней или снова накачиваться под завязку сильнейшим допингом, после которого все внутренности превращаются в желе. Прости, дружочек, как-нибудь в следующий раз.

Нестор сделал еще один глоток горчайшего кофе и переключился на центральные камеры. А вот это уже интересно... Одетый по форме федерал спешил вниз по движущимся ступенькам главного эскалатора, держа в руке планшет. Зум, еще раз зум. Фуражка надвинута на лоб, так что разглядеть лицо невозможно. Мускулистое поджарое тело. Ловкие выверенные движения — так стремительно и легко бежит хищник, точно знающий, где прячется его жертва. Из-за угла прямо наперерез бегущему выкатилась чья-то тележка с чемоданами, но офицер легко перепрыгнул через нее, ни на секунду не запнувшись. Нестор напрягся. Слишком хорошо знал он этот драйв и это состояние, когда все внутри тебя включается в единый жесткий ритм, когда слух, зрение и нюх обострены, когда ничто уже не может помешать добраться до цели. Зум... Переключить картинку. Скомандовать в крошечный микрофон: «Сорок шестому — взять крупным планом бегущего федерала! Крупнее... Еще! Чуть правее. Есть!» Теперь Целитель смотрел прямо в лицо подозрительному полицейскому и улыбался так, словно встретил давнишнего друга, с которым не виделся сотню лет.