Деревья и столбы стали качаться, булыжники вертикально выскакивали из мостовой, как мячики. Мессина спала, когда стены домов вдруг разлетелись, словно осенние листья. Всего несколько секунд - и Мессины не стало, а 160000 человек были тут же погребены в хаосе камней, карнизов, стропил, балок, мебели, утвари, посуды и кроватей... Над городом выросло большое черное облако, из которого наружу выбивало многоголосый вопль погибающих.

Когда трясется земля, природный инстинкт заставляет человека спасаться у моря. Оставшиеся в живых кинулись бежать на великолепные набережные мессинского Палаццато и там взывали у моря:

– Aiuti.. aiuti! (Спасите.., на помощь!) Но стихия слепа - вот в чем весь ужас стихии... Колонны дворцов падали замедленно, как в кошмарных снах; стены Палаццато с треском разрушились, осыпая несчастных каменьями. Но с моря уже шла на Мессину гигантская волна, и цунами обрушило на людей многие тонны водяных масс, а пароходы, поднятые над городом, падали днищами на плиты набережных, давя все живое. Титаническая волна вкатилась в улицы, постепенно ослабевая в кривых переулках, среди руин, и схлынула обратно в море, унося в бездну кричащих людей. Эта волна оставила на земле биться и умирать глубоководных животных, один вид которых внушал омерзение (и которые до этого были совсем неизвестны науке). Но их было три, таких волны, и цунами обрушивались с интервалами в пятнадцать минут. От разрыва кораблей загорелись в городе газгольдеры, потом вспыхнули нефтехранилища и горящая нефть побежала по улицам Мессины, с шипением сбегая на воду, продолжала полыхать в гавани... Теперь горело и море!

– Aiuti, - кричали живые, - aiuti...

Они кричали! Но некоторые потеряли дар речи. Известный ученый Чезаре Ламброзо писал: "В момент катастрофы 300 рабочих, готовых войти на фабрику, остались на улице и чудом спаслись, но они так обезумели, что когда директор хотел произвести перекличку, то никто из них не назвал своего имени - они не могли его произнести". А русские корабли приближались...

О люди и улицы нежной Мессины,

Приветствуйте каждого русского сына...

Движимые к людям любовью высокой,

Пришли из страны вы - великой, далекой.

Практическая эскадра якорей не бросала, ибо грунт под морем ходил ходуном. Броненосцы работали машинами, удерживая себя в дрейфе возле Мессины - еще содрогавшейся в затуханиях катаклизмов земли и моря.

– С богом!
– сказал Литвинов, крестясь.
– Врачей, фельдшеров и санитаров высаживать с первыми шлюпками, обратно забирайте раненых, детей и женщин... Братцы!
– обратился он к матросам.
– Всегда помните, что вы - русские...

Итальянская журналистка Матильда Серао писала:

"В истории Мессины были тысячи страниц человеческой доброты и щедрости. Но самую первую, самую вечную и самую нетленную страницу в эту историю вписали они - светловолосые славяне, столь сдержанные на вид и столь отзывчивые на деле..."

Мессина еще с грохотом разрушалась, когда русские моряки вошли в эти грандиозные руины, как в пламя ужасной битвы. Каждый из них сохранил в своей памяти что-то свое, незабываемое. Один помнил человека с оторванной рукой, который бежал куда-то, ничего не видя. Другой запомнил мертвых супругов, убитых в кровати, застрявшей под самой крышей дома. Третий видел, как из окна четвертого этажа, связав простыни в жгут, спускалась при свете пожаров обнаженная девушка, а ее сестра, уже мертвая, зацепилась за карниз балкона и свисала вниз головой над провалом улицы...

Матросы пошли - как в атаку.

– Давай, давай!
– кричали они.
– Давай, работай... К кораблям уже подваливали шлюпки с первыми ранеными. Матросы не знали итальянского языка, а потому всем мужчинам и всем женщинам говорили только одно:

– Ничего, синьор.., ничего, синьорита...

Услышав где-либо стон, доносившийся из-под развалин, они разбрасывали камни и балки, чтобы добраться до задавленных, но еще живых людей. Лом или кайла в таких условиях не годились - можно было поранить человека под обломками. Всю основную работу матросы проводили голыми руками. А иногда приходилось разбирать горящие завалы - и опять-таки голыми руками!

Офицеры и гардемарины трудились с матросами наравне...

Вечером Мессина испытала еще один толчок и знаменитая церковь Аннунциатта ди Каталони, краса и гордость Италии, строенная еще на варе человечества, рухнула. Под обломками зданий теперь оказались и многие наши матросы. Шлюпки доставляли на корабли не только спасенных, но и самих спасителей - обгорелых, с переломами рук и ног, с пробитыми черепами; в корабельных лазаретах неустанно визжали пилы - ампутация шла за ампутацией.

На помощь русским пришли корабли английские и французские; прослышав о беде, поворачивали на Мессину пассажирские лайнеры; на полных парах примчались русские кан-лодки "Гиляк" и "Кореец", до этого ходившие возле берегов Кипра. На улицах города застучали выстрелы - все мародеры расстреливались на месте, без суда и следствия. Русская эскадра выставила караулы около префектуры и развалин Аннунциатта ди Каталони; скоро на борт крейсера "Адмирал Макаров" матросы с трудом взвалили несгораемую кассу итальянского банка.

– Двадцать пять миллионов лир, - сказали они, вытирая пот.
– Можете пересчитать.., копеечка в копеечку!

Чезаре Ламброзо, как психолог, заметил: "Дети оставались по три дня на подоконниках третьего и четвертого этажа, имея вокруг себя со всех сторон пропасти, а между тем не давали ни холоду, ни головокружению, ни усталости, ни сну себя победить. Более всех сопротивлялись смерти дети!" А самая трудная доля выпала врачам: операционные пункты были устроены посреди улиц, и они сутками выстаивали на ногах, испытывая под собой содрогания почвы, и оперировали (ночью при свете факелов). Всех раненых матросы сначала относили сюда, клали на землю, утешая, как умели: