– Чего тут спорить? Ты видел его рабочее место.

– Может, за это его и убили? – хмыкнул Андрэ. – За занудство.

– А за это убивают? – заинтересовался Кирилл. – Можно тогда парочку наших институтских преподавателей… того?

– Может, и убивают, – хихикнув, ответила Миражана и направила машину в заключенный между унылых, порядком износившихся многоэтажек двор. – Уж точно за это жаждут убить!.. Вот мы и на месте, кстати.

– Почему я не удивляюсь? – произнес Андрэ, выскальзывая из машины и оглядываясь. – Тоска, – заключил он.

Его спутники не могли с ним не согласиться. Есть какая-то удивительная черта у многоквартирных зданий постройки семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века – потрясающая убогость. Такое впечатление, что они притягивают тоску и серость, подменяя ею все остальные цвета. Такие места даже лето не спасало. Впрочем, лето здесь выражалось в узкой полоске неба где-то вверху и пожухлой траве, пробивающейся сквозь трещины асфальта.

– Никогда не понимал, зачем бетонировать детские площадки, – пробормотал Андрей и начал вертеть головой в поисках хотя бы одной таблички с номером.

Разумеется, такая обнаружилась только на самом дальнем доме. Впрочем, для глаз лучника это не стало проблемой. Он разобрал цифру даже под слоем ржавчины и каких-то неопознаваемых потеков – шестнадцатый. Однако Александр Масик жил в доме номер двадцать. С помощью логики соратники вычислили, какое из зданий должно носить на себе эту гордую цифру. Оказалось – ошиблись. Местные жители, а точнее, жительницы преклонного возраста, после долгих подозрительных расспросов, наконец соизволили указать горе-сыщикам правильное направление.

Лариса Масик не выглядела убитой горем, скорее усталой. Она провела их на кухню, длинную и узкую. Чувствовалось, что именно здесь женщина бывает чаще всего: по сравнению с остальными комнатами в этом месте было действительно уютно.

– Может, чаю или кофе? – спросила она.

Получив отказ, Лариса вздохнула с облегчением. Из этого Кирилл вывел для себя, что спокойствие дается ей непросто. Миражана же видела, что эмоции явно жили в женщине, но их словно стирали постоянные неудачи. Как ведьма, она чувствовала, что Лариса в опасности. Еще немного – и может сорваться. Или уже сорвалась? Вопрос, куда: во зло, разрушение себя или преобразование, пусть даже через уничтожение того, что создавалось этой семьей все предыдущие годы?

Задав несколько обычных вопросов, девушка наконец спросила:

– Вы не знаете, что ваш муж делал в том переулке? Он сообщил, что задержится?

– Да, он прислал эсэмэс, но в ней было только то, что он задерживается. – Женщина будто специально избегала называть мужа по имени. – Что он делал, я не знаю.

– И вас это не смутило? Что он не объяснил?

Лариса подняла на девушку больные глаза.

– Я понимаю, к чему вы ведете. Я смотрю достаточно детективов, чтобы знать, что первый подозреваемый при убийстве мужа – жена. И вам надо выяснить, какие у нас были отношения. Так я вам сразу скажу – плохие. Соседи наверняка многое вам уже рассказали. Да, мы ругались. Меня бесило, что ему ничего в жизни не надо, а он злился, что его кто-то трогает. Дать ему волю, он всю жизнь бы перед телевизором и провалялся. Его дружки, наверное, покатили на меня уже бочку. Мол, я плохая жена, пилю и пилю его. Но знаете… к чертям! Если бы его не убили, я бы подала на развод. Разве можно жить с человеком, которому ничего не надо?

– Зачем же вы вышли за него замуж? – коря себя за это, провоцировала ее ведьма. – Вы же не один год прожили вместе.

– Да вот как-то… по глупости! Он казался… стабильным, что ли. Влюбилась. Сама его в ЗАГС потащила. А он и не сопротивлялся. Потом дочери родились, была только ими занята. А как они немного подросли, появилось немного времени на себя, и я поняла: все, что ему нужно, – лежать и тупо пялиться в телевизор. Книг он не читает. Ни в театр, ни в кино, ни к друзьям, ни на прогулку не хочет ходить. Даже в отпуск никуда не желает ехать. Даже на дачу! Он никогда не интересуется, как дела у девочек. Ему даже секс не нужен! Я долго себя корила, что это я такая плохая жена, но знаете: надоело! И вот теперь он умер! А как мне кредиты выплачивать? Вот в этом он весь! Отказаться же я от его наследства не могу! Половина квартиры на него записана! Еще похороны, поминки. Мой муж умер – а я могу думать только о деньгах. Вот до чего он меня довел!

Женщина, кажется, все-таки срывалась на истерику.

– С учетом той страховки, которую вы получите в результате его смерти, о кредитах вам думать не придется, – заметила Миражана.

– Что? – Лариса даже успокоилась от удивления. – Какой страховки?

– Страховки на случай смерти вашего мужа на сумму… – Андрэ назвал цифру, от которой вдове поплохело.

– Если это шутка, то не смешная, – зло процедила она, когда глотнула немного воды. – У нас нет денег на страховку. Я бы не позволила ему тратить деньги на такую здоровенную сумму так задолго до старости. Кто же знал, что его убьют?

– Мы не шутим, – покачала головой Миражана. – На вашего мужа месяц назад была оформлена страховка. Прошло совсем немного времени, как страховка понадобилась, не так ли?

– Я знаю, вы считаете, что я его убила. Или подозреваете. – Женщина разозлилась. – Но мне плевать! Я знать не знала об этой страховке! Вообще не могу понять, когда он умудрился ее сделать и на какие деньги! Но мне он не удосужился о ней рассказать! А теперь меня еще и полиция по этому поводу пытает! Ну что за человек?! Все, что сделал в жизни, все плохо. – У нее на глазах появились слезы. – Зачем я только за него вышла? – Первые капли полились по щекам. – Неужели и правда нам дадут эти деньги?