Шрифт:
— Заткни свою пасть! И… что еще? Ты мне машешь? — Пэндер выбрался из-за столов и стульев, чтобы подойти к вспотевшему мужику на дальнем телефоне.
— Он желает знать, сможем ли мы принять на нее ставку в тысячу долларов?
— На кого, проклятье!
— На лошадь… Баттонхед!
— Как, во имя дьявола, я могу это знать, если вы, ребята, все время висели на телефонах со своими разговорами? Эй, Мак, как там эти коротковолновики? Еще не исправлены?
— Откуда, к дьяволу, мне знать? — отозвался Мак и вновь склонил голову за панель.
— Черт возьми, как это откуда?! Ты же здесь механик и…
— Вот именно — механик! Я ни черта не понимаю в коротковолновиках и снова повторяю тебе: добудь парня, который разбирается в этой хреновине.
Мужчина на телефоне потянул за руку Пэндера:
— …желает знать, если…
— Что? О чем?
— О Баттоннос [5] — тьфу, ты черт! — ставке на Баттонхед, Пэндер. Он желает знать.
— Ладно, обожди-ка минуту! Пинки! Какие там у нас цифры на Баттоннос, третий сегодняшний забег. Давай, Пинки!
5
Игра слов: buttonhed — головка пуговкой; buttonnose — нос пуговкой (англ.).
Пинки глянул через всю комнату поверх своего захламленного стола:
— В этом забеге нет Баттоннос. В этом списке — нет. Может…
— Я сказал: Баттонхед!
Пинки опять уткнулся в бумаги, затем сообщил:
— Двадцать на победу. Двадцать два на…
— Ладно, хватит! — Пэндер вновь обернулся к мужчине у телефона. — Принимай! Тьфу, скажи ему — пусть принимает! Ставки двадцать к одному, и я не хочу забивать себе голову всяким там…
— Это позавчерашние данные, Пэндер. А он желает знать…
— Не спорь со мной! Что могло с тех пор измениться?
— Но это третья крупная ставка, что он уже принимает, Пэндер. И он хочет знать…
— Скажи ему, что он спятил. Скажи ему, пусть бросает трубку и занимается своим прямым делом — лошадьми. Эти ставки должны были быть сделаны на Минди — другую полумильщицу, и, кроме того, его не должно касаться, кто будет покрывать ставки.
— Он говорит…
— Клади трубку! — взвыл Пэндер и круто повернулся.
Это привело к тому, что он врезался в Роя, что вызвало град новых проклятий. Рой выждал, когда вопли закончились, и спросил:
— Что ты там сказал насчет покрытия ставок?
— Хм-м? — Пэндер выдохся вконец и исходил от жары потом.
— Ну насчет кого-то, кто тревожится по поводу выплат по ставкам?
— Я сказал ему не совать свой нос, куда не следует. Не его дело беспокоиться о том, о чем он и понятия не имеет. Эти чертовы шестерки совсем от рук отбились, и не знаешь наперед…
— Так насчет какой ставки он тревожился?
— Джулиус! Что там была за ставка? Ну вот только что по телефону…
— Тысяча! И он сказал, что уже принял три высокие ставки на эту «темную» лошадку.
— Какую «темную» лошадку? — пожелал узнать Рой.
— Баттон… я про Баттонхеда в третьем забеге.
Рой подпер рукой щеку, затем произнес:
— И тебя это не волнует, Пэндер?
— У меня что, есть, по-твоему, время тревожиться о каждом полудурке, который мелет невесть что по телефону?
— У него, видимо, есть повод.
— Отцепись от меня бога ради! Мы уже и так снизили шансы до двадцати.
— А ты сможешь покрыть такого рода ставки?
— Могу ли я покрыть? Затем мы и создали целую организацию, чтобы быть в состоянии выплачивать по ставкам, ты, Фома неверующий!
— А сможешь ли ты покрыть эти ставки, Пэндер, если все будет поставлено на одну лошадь?
— Здесь и речи нет о ставках на одну лошадь, есть просто букер, у которого крыша поехала. А теперь прочь с дороги! У меня навалом дел, которые надо переделать до начала скачек.
— А больше никто не сообщал о чем-либо подобном? — не унимался Рой.
— Конечно, нет!
— Может быть, стоит доложить боссу?
— Это еще, кому?
— Я говорю о Фелле. Ему же придется покрывать эти ставки. Лучше дать Феллу…
— К черту Фелла! — С этими словами Пэндер выскочил из офиса.
Подобное происходило на глазах Криппа всего лишь второй раз, но он помнил первый и то, как тогда выглядел Фелл, наблюдавший за Баттонхедом. Если Фелл и был взволнован, то проявлялось это странным образом: словно все возбуждение превратилось в силу и плотно спрессовалось в ожидание.