– Нам туда. – Перст эльфа указал во мрак.

– Черт. А может, я тут? У лесенки?

– Уверена? – спросил без издевки, абсолютно серьезным тоном.

На миг представила себя один на один с бездной и сама потащила Ориса в глубь пещеры.

– Лёля, ты удивительная девушка, – шепнул граф. – Любая другая уже изнылась бы. И изрыдалась. От страха.

Ага. Я бы тоже сейчас с удовольствием всплакнула, но толку?

По мере нашего приближения по стенам зажигались все новые и новые огоньки. Голубоватые, естественно.

– Огни – это работа Шердома? – спросила просто так, чтобы хоть чуточку развеять давящую тишину.

– Нет, они остались с прошлых времен. Шердом только проход сделал.

– Кстати… Он ведь не на первом этаже живет, а мы оказались сразу в шахте. Как такое возможно?

– Небольшое смещение реальности с элементами телепортации.

Э… Это он с кем сейчас разговаривает?

Уточнить не успела, потому что взгляд выхватил нечто странное, выбивающееся из каменистого пейзажа. Пригляделась – будто гора истлевшего тряпья у стены.

– Это подношения, – пояснил Орис. – Просто сделаны несколько тысячелетий назад.

То есть реально истлевшие тряпки? Фу…

Рядом с кучей обнаружилась арка грубой работы, за ней чернота.

– Один из старых входов в святилище, – снова подал голос граф.

– А выбраться через него можно?

Перспектива лезть вверх – сама по себе не очень, а если учесть, что покои Шердома наверняка под наблюдением, возвращаться прежним путем – все равно что ковырять гвоздиком в электрической розетке. То есть шанс выжить конечно же есть, но зависит исключительно от удачи.

Ответ Ориса не воодушевил:

– Не знаю.

– Черт! А о чем раньше думал? У нас вообще-то ни воды, ни еды…

– Тсс…

Эльф замер, и я вместе с ним. На всякий случай даже присела.

Впереди что-то белело.

Орис выпустил мою руку, на негнущихся ногах двинулся вперед. Я засеменила следом, боясь вздохнуть.

…Он лежал на каменном полу. Белый, бездвижный, бездыханный. Руки вдоль туловища, ноги почему-то скрещены. На теле нет ран, но грудь исполосована уродливыми фиолетовыми рубцами. На правой ноге тоже рубец, тянется от середины бедра до колена. Губы синие, замерли в равнодушном спокойствии. Кадык вызывающе торчит. Темные волосы слиплись тонкими прядками, но влага давно высохла, лишила их блеска. Ресницы тоже слиплись, придав слишком явное сходство с покойником.

Назвать его «телом» язык не поворачивался.

Мой спутник замер в трех шагах, а я подошла ближе, опустилась на колени, коснулась лба. Сама не знаю, что на меня нашло, откуда эта смелость. Только поняла вдруг – мне его не хватает. Очень-очень.

Да, душа Ориса жива, но в теле графа Дарралиэля она… будто изменилась. Стала циничней, равнодушней, злей. Словно сам Дарралиэль не спит, а подобно мелкому бесу нашептывает гадости, заставляет поступать так, как сам Орис ни за что бы не сделал.

Эта догадка заставила обернуться, взглянуть на синеглазого. И я вдруг четко осознала…

Граф Фактимус никогда не влюблялся. Но он не из тех, кто стремится познать все стороны жизни вопреки морали и собственным принципам. Орис слишком благороден для того, чтобы предаваться любовным утехам с женщиной, к которой ничего не испытывает. Про «любовь» за деньги и говорить нечего. И эти изощренные ласки, поцелуи, замешанные на шантаже…

– Ты пользовался памятью Дарралиэля не только для поиска заговорщиков. – Горло пересохло, слова напоминали хрипы.

Он не ответил. Впрочем, подтверждения мне не требовалось.

– И порой ты терял контроль над этим телом, действовал на одних рефлексах, – вслух заключила я. Осознание было настолько четким, будто не Орис, а я сижу в шкуре синеглазого бэтмена.

Орис медленно расстегнул ремень, снял перевязь. Камзол тоже сбросил. Когда длинноухий начал стягивать рубаху, я поняла что к чему – подобрала меч и положила его под правую руку бездыханного.

Стараясь не шуметь, поспешила к стене, у которой виднелось еще несколько кучек старинного барахла. Может, там не только тряпки, может, удастся найти что-нибудь наподобие дубинки? Боец из меня никакой, но треснуть по голове смогу. Наверное.

В первой же куче обнаружила скипетр. Красивый, зараза. Золото с рубинами и изумрудами. Взвесила в руке – нормально. Череп таким вряд ли проломишь, зато оглушить можно.

Взгляд невольно вернулся к «подношениям». Как и подозревала, кроме текстиля благодарные прихожане несли золото с серебром и всевозможные предметы быта. Подбирая скипетр, заметила удивительной красоты перстень с прозрачным камнем нестандартной огранки – в виде капли. Зуб даю, что это бриллиант. Полюбовалась и ушла. Тянуть руки к чужому добру, даже бесхозному, не в моих правилах. А скипетр – так это же не навсегда, в аренду.