Шрифт:
Граф подавился помидоркой, закашлялся. Когда отошел, я продолжила:
– Ты – существо высокой культуры, высокой духовной организации. Не орк какой-нибудь, не тролль, а эльф! Значит, должен быть утонченным и воспитанным. И должен понимать – нет чести в том, чтобы обижать слабых! К слабым нужно быть снисходительней! Добрей! Особенно к женщинам. Ну сделала глупость, и что? Я всего лишь самка человека и блондинка к тому же. Глупость у меня в крови, разве не понимаешь? Прости и забудь, делов-то? Да и чего злиться? Ладно бы я твой «майбах» разбила или любимого хомячка в микроволновке высушила! Или слушок пустила, что ты гей!
– Я не гей!
– Ну хорошо. Импотент.
– Нет! – рыкнул Орис.
– Не проверяла, – равнодушно парировала я. – Да и какая разница?
– Лёля, может, хватит вина? – осторожно уточнил черноглазый ушастик. – А то договоришься…
Я решительно помотала головой, сама плеснула в бокал.
– Нет, Орис! Я все скажу! Кстати, а что-нибудь покрепче тут подают?!
Глава 10
Утро началось с боли. Дикой, раздирающей.
Чувство такое, будто по мне колонна бульдозеров проехала. Каждая клеточка тела, каждая косточка болит! Голова вообще раскалывается. Во рту не кошки ночевали, нет. Скунсы!
Щекой ощущаю что-то мягкое, сверху – что-то теплое, но глаза открыть страшно. Полежу еще полчасика – вдруг похмелье рассосется? Ох, кто бы аспиринчику подал.
Рядом недовольно заворочалось и забухтело.
Черт! Неужели я… Ох… Так и знала, что этим кончится. Ну почему не слушала Машку? Почему?
Она уже полтора года твердит, чтобы кончала дурить и завела себе парня. А я не могу просто взять и «завести», мне чувства нужны! И вообще… После расставания с Виталиком от парней немного подташнивает. Что, если опять бабник попадется? Снова терпеть шепотки за спиной, а после рыдать в подушку и выслушивать лицемерные соболезнования знакомых? Нет. Не хочу.
Рядом завозилось, раздался приглушенный стон. Одеяло поползло на звук, норовя оставить мое тельце без прикрытия. Я вцепилась в краешек, зажмурилась.
Черт, я отлично знаю – от длительного воздержания крыша едет не только у парней, но даже предположить не могла, что докачусь до такого! И где я его подцепила? А где напилась-то? Черт! Не помню!
– Лёля? – осторожно позвал голос.
Я приоткрыла один глаз, молчаливо моля судьбу, чтобы незнакомец оказался хотя бы симпатичным.
Похмелье сыграло дурную шутку – брюнет в белой рубашке, нависший надо мной, не только хорошенький, но и длинноухий. Как эльф, честное слово.
Стоп.
– Эльф?! – взвизгнула я, шарахнулась в сторону. Тело отозвалось нестерпимой болью, мир перед глазами закружился, к горлу подступила тошнота. И память, будь она неладна, начала возвращаться. По крайней мере, брюнета я вспомнила.
– Лёля, не бойся, – шепнул Орис.
Потянулся, положил ладонь на мой лоб. Уж не знаю, что нашептывал длинноухий, но похмелье попятилось. Через пару минут о вчерашнем загуле напоминала только легкая головная боль и горящие от стыда уши.
Когда сообразила, что платье, а значит, и девичья честь все еще при мне, немного успокоилась. Даже обнаглела слегка.
– Как ты оказался в моей постели, Орис?
– Хм… Вообще-то это моя постель… – насмешливо отозвался эльф.
Снова поплохело. Даже температура, кажется, подскочила.
– И что я тут делаю? – спросила осторожно, с легким заиканием.
– Прячешься от Оризинды.
Я чуть с кровати не упала.
– Чего?!
Черноглазый ухмыльнулся. Глаза блеснули подозрительным весельем. Ничего не понимаю. Либо у меня мозг с похмелья взорвался, либо у эльфа крыша поехала.
– Зачем?
– Она нас застукала. Когда мы в винный погреб полезли.
– А мы разве не в ресторане пили?
– Ну… сначала в ресторане. Потом в моем кабинете. А потом ты потребовала игристого вина, и, чтобы не будить слуг, мы пошли в погреб сами…
– О нет!
– О да! – передразнил граф. – Правда, до сих пор не понимаю, как тебе удалось перевернуть ту бочку. Она же неподъемная! Оризинда примчалась на грохот. Хорошо, стражу вызвать не успела.
Я представила себе эту картину и ужаснулась.
Пью я редко и довольно умеренно, а тут, видать, стресс сработал. Или незнакомое вино так подействовало. Господи, за что?
– Когда слуги, по велению Оризинды, попытались нас растащить, ты вцепилась в меня мертвой хваткой и разрыдалась. Умоляла не бросать на поругание «ушастой ведьме». Кстати, сестра жутко обиделась.
– А дальше что?
– Что… Спрятал, как мог. Моя комната – единственное место в доме, куда Оризинда не сунется даже под страхом смерти.
Несколько минут переваривала полученную информацию. Стыдно до одури, но пьяное решение было единственно верным – если бы отдалась во власть Орисовой сестрицы и служанок, меня бы непременно раздели и шпильки из прически вынули. Тут бы моя легенда о дочери некого Филанрека таким тазом накрылась – помыслить страшно.