– Хватит!

Я наконец-то смогла воткнуть ключи в замок зажигания, но «хонда» заводиться отказалась. Захрипела, затряслась, несколько раз фыркнула… Мои потуги прервало задорное хихиканье Машки, она едва удерживалась от аплодисментов.

– Это знак! Нам стоит остаться здесь! – прозвенела подруга.

– В гробу я видела такие знаки.

Я выдохнула, сосредоточилась и все-таки завела машину. С места тронулись рывком, описали широкий круг по поляне, но едва приблизились к неприметной арке выезда, «хонда» содрогнулась. Вокруг резко потемнело, с неба обрушился водопад. Дождь едва не разбил лобовое стекло, мощным потоком ударил в крышу, так, что даже собственную макушку на всякий случай потрогала – вдруг вода просочилась.

А Машка возликовала:

– Все, Лёлечка, приехали! В такую погоду даже папочкин водитель с управлением не справится.

Я в ужасе озиралась по сторонам и даже начала сомневаться в собственной нормальности. Всего минуту назад небо было чистым и высоким, а теперь прижалось к земле черной уродливой тушей и плачет, плачет…

– Так не бывает, – прошептала я и с надеждой глянула на Машку.

Но подруга даже не подумала успокоить или посочувствовать – она беззаботно поправляла макияж и мурлыкала под нос какую-то песенку.

В стекло постучали, из сумрака вынырнуло лицо Грегора. Принц согнулся под черным плащом, приглашающе махнул рукой. С другой стороны тоже постучали, но лицо Антуана различить было сложнее.

Машка выскользнула из машины первой, предательница. Мне тоже пришлось шагнуть в промокший мир и, прижавшись к ушастому парню в черном, проследовать в шатер. Несмотря на то что Грегор заботливо держал над моей головой плащ, дождь превратил локоны в унылые влажные змейки, капли воды пробрались за ворот и медленно поползли по спине.

В шатре все та же компания. Стоят, глазками хлопают. Только синеглазый Элронд с громкими охами возится в углу.

– Какая гроза, – проронил он, вытаскивая какой-то мешок, – воздух буквально пронизан электричеством!

С этими словами парень начал доставать из мешка серые булыжники, выкладывать на земле круг. Внезапно к нему присоединился второй эльф, в черном, этот принялся ставить свечи. Только теперь заметила, что в центре шатра пусто, а эльфы нетерпеливо топчутся по периметру, почти вплотную прижимаются к стенам.

Вслед за шальными каплями дождя по спине побежал холодок. Рука сама потянулась к сумочке. Черт! Сумочка в машине осталась!

– Маш…

Я повернула голову – Машки нет. Зато руки Грегора, который все это время стоял рядом, обвили талию, губы коснулись виска, обожгли. Ощущение оказалось странным, незнакомым. Меня, конечно, и раньше целовали, по-всякому целовали, и не раз! Но прикосновение Грегора разлилось по телу странной нежностью, в ушах загудел рой купидончиков, коленки задрожали.

Эльф зашептал, обжигая дыханием:

– Мы нашли выход. Мы призовем в этот мир одного из древних королей, моего прадеда, Георгануса. Он прославился неизменной жестокостью и, кстати, первым разглядел в человеческой среде потуги к бунту. Но, как часто бывает, его идеи значительно опередили время, поэтому народ не понял, не оценил. Он умер бесславно, а через триста лет человечество взбунтовалось и превратило нашу империю в пепел.

– Но зачем призывать…

– Как «зачем»? Нам нужен предводитель. Вести народ может только тот, в чьих жилах течет королевская кровь. Мы с Антуаном – полноправные наследники и теоретически можем возглавить борьбу, но все-таки мы слишком молоды и наивны. А других наследников не осталось – три рода из пяти канули в вечность и никогда не возродятся. А когда не остается разумного выхода, приходится обращаться к магии.

Губы принца снова коснулись моего виска, а его руки обвили талию нерушимым кольцом.

– И что будет с человечеством? – выдохнула я.

– Ничего особенного. Просто поставим ваше племя на место, и все.

– И где оно… это место?

– На коленях, Лёлечка, на коленях…

Грегор сжал крепче, уткнулся носом в макушку, замер. Остальные изучали нашу парочку придирчиво, без тени улыбки. На мгновенье почудилось, что эльфийское общество жестоко осуждает вздохи черного принца.

Элронд и парень в черном плаще закончили расставлять камни и свечи, замерли на краю странного сооружения.

Голос Антуана прозвучал необычно – слишком громко, величественно:

– Пора!

Машкин возлюбленный семимильными шагами приблизился к нам, схватил меня за руку, потянул. С другой стороны возник еще один эльф, перехватил вторую и сжал так крепко, что я взвыла:

– Эй!

Рядом блеснуло, а боль резанула так, что перед глазами встала черная пелена. Кровь проступала сперва медленно, по капельке, лишь намекая на глубокий порез поперек запястья. Я попыталась вырваться, но парни держали крепко. Антуан сжимал нож, на лезвии хищными всполохами отражались огоньки свечей. Он передал мою руку безымянному эльфу, скривился: