Шрифт:
— Простите, — прошептала она. — Я не хотела… Я ведь вас предупреждала…
— Не стоит извинений. Это всего лишь пощечина. Не самый действенный способ защиты, но мне в данном случае, безусловно, повезло. Вот если бы тебе взбрело в голову проткнуть меня шпагой…
Говорил Киллоран медленно, а действовал быстро. Он схватил Эмму за плечи и рывком притянул к себе, тем не менее готовый к тому, что за этим последует целый шквал ударов.
Но Эмма не сопротивлялась. В спальне было жарко, а она дрожала всем телом. Эта дрожь была признаком внутренней борьбы с собой, и Киллоран сие понял. Он прижал девушку к груди и улыбнулся. Это была не полуулыбка, а настоящая улыбка. Улыбка предвкушения и триумфа. Да, Эмма будет его.
И он наконец снова обретет свободу.
Глава 16
Выхода нет. Темная, освещавшаяся лишь слабым светом луны спальня стала для нее ловушкой. Эмма не сомневалась в том, что она обречена.
Если она проявит хоть малую толику своей всегдашней смелости, Киллоран ее отпустит — в этом она тоже не сомневалась. Но одно, бесспорно, исключало другое.
Что делать? Уступить или бороться до конца?
Куда деваются ее силы, когда к ней подходит лорд Киллоран?
Она понимала, что гибнет, но шла навстречу гибели и не могла остановиться на этом пути. Эмма знала, что уже не сможет быть свободной от чувства к нему, даже если сбежит на край света.
Лучше уступить. Она так давно жаждет этого… Наверное, Мириам де Винтер права — ее кузина действительно одержима дьяволом — своими распутными, неукротимыми желаниями.
Эмма расслабилась и обмякла в его руках. Надо признать — противостоять ему она не в состоянии… Зато можно сделать так, чтобы все поскорее закончилось. Если она покорится и позволит Киллорану делать с ней все, что он захочет, финал последует быстро. Второй раз это не повторится. Герти говорила, что, как только мужчина добьется своего, женщина теряет для него всякий интерес. А уж лорд Киллоран явно не просто добивается своего, но и освобождается от какого-то неведомого ей и тем не менее угнетающего его чувства.
Пальцы графа погрузились в роскошные волосы Эммы. Сжав рукой ее затылок, он приблизил лицо девушки к своему. Сейчас этого красавца можно было испугаться, так исказились его черты. Эмма замерла, ожидая чего-то страшного. И услышала вопрос, который мог прозвучать из уст сатаны:
— Готова принести себя в жертву? Этого следовало ожидать, — перед ней снова был невообразимый красавец. — Я полагал, ты действительно попробуешь сопротивляться, — и голос стал так хорошо ей знакомым — самоуверенным, ленивым.
— Я не буду сопротивляться, — еле слышно сказала Эмма. — Сожалею, если вас это огорчило, но у меня просто нет сил бороться. В конце концов вы все равно победите. Вы всегда побеждаете — играя в карты, кости или решая, жить либо умереть другим.
Киллоран провел пальцем по ее щеке.
— Да. Мне везет во всем. Меня любит фортуна, — он усмехнулся.
Эмма чувствовала силу этого человека. Физическую. Эмоциональную. Ей снова стало страшно, но где было укрыться от этого страха? Разве только в самом отдаленном уголке своей души, которым еще не завладел Киллоран, но остался ли такой уголок? Эмма отдавала себе отчет, что боится не графа. Она боится саму себя.
Конечно, теперь уже он ее не отпустит.
Граф поцеловал ее в краешек глаза. Это стало предвестием новых, неизведанных ощущений. Его губы пробежались по лицу девушки, и веки Эммы сомкнулись. Она слышала неистовое биение своего сердца — оно стучало отчаянно, как молот в руках обезумевшего кузнеца…
Никогда еще она не была так близко с мужчиной. Сила и жар, исходившие от Киллорана, включили в новый ритм не только ее сердце. В голове билась одна мысль: «Нельзя показать, как мне хорошо вместе с ним…» А будет еще лучше… Ее ждет что-то волшебное… Эмму накрыла волна чувств, названия которым она не знала.
Киллоран поцеловал ее второй глаз — сомкнутый, и Эмма уже была готова сойти с ума от этой ласки. Губы графа скользнули по ее виску, нежно дотронулись до щеки… А затем они слились с ее губами в страстном поцелуе.
В нем были свет и тьма, грех и искупление, муки ада и райское наслаждение. Эмма обняла Киллорана за плечи, притягивая ближе к себе. Батистовая рубашка графа показалась ей такой горячей, словно он час грел спину около камина. Но это был жар его тела… Рука Киллорана поглаживала ткань ее платья, и Эмма с досадой подумала, что вся эта одежда совершенно лишняя.
Он уже владел ее душой, ее жизнью, ее дыханием. Она отдавала все это с наслаждением, готовая заплатить за то, чего жаждала, самую высокую цену. Эмма прильнула к Киллорану в порыве всепоглощающей страсти и не сразу поняла, что он пытается ее оттолкнуть.
Она еще крепче прижалась к графу, желая слиться с ним в одно целое, но Киллоран был намного сильнее и сумел оторвать Эмму от себя. Он чуть ли не отшвырнул ее… Сгорая от стыда, она вопросительно посмотрела на графа.
— Скажи «нет», Эмма. — Если голос может быть треснувшим, как чашка от крутого кипятка, то сейчас именно таким он и был у Джеймса Киллорана. — Скажи, чтобы я ушел.