Боюсь, что этот взгляд на вещи в дебрях нашего коллективного подсознательного сильнее, нежели тупой дарвиновский инстинкт самосохранения.

Юра (с ударением на последний слог) — это неизвестно что. То ли человек, то ли волшебный предмет, то ли неизвестное и невидимое существо, которое идет искать солдат во многих русских сказках, когда царь (князь, полковник) посылает бедолагу принести «то, не знаю что», или «то, что не видано, не слыхано и в законе не писано». С таким же успехом царь мог бы приказать солдату: «Пойди и принеси мне Юру (с ударением на последний слог)». Легче бы задание не стало, ибо никто ни когда не видал никакой Юры, никто не знает, животное она, человек, или вещь, никто не слышал о ней, не видел ее и не читал о ней в законе (т. е. в книге).

Про Юру известно только, что она Юра и живет у хозяина в левом кармане. Хозяин может приказать Юре служить не только ему, по и другому человеку. Юра беспрекословно слушается равно старых и новых хозяев. Юра может выполнить любое практического свойства задание, т. е. не может, например, сделать человека счастливым, но может посреди чистого поля накрыть стол с белой скатертью, заморским вином и изысканными яствами, если хозяин голоден, или посреди леса приготовить хозяину постель с пуховыми перинами, если хозяин хочет отдохнуть.

Добыть Юру можно при помощи волшебного помощника. Можно, например, отнести отцу девушки-лебедя шелковый дочернин платок, и тогда получеловек-полулебедь подарит Юру в награду за привет от дочери. Можно попросить Юру у колдуна рыбака, и он бескорыстно Юру подарит. Но и простые люди, если у них уже есть Юра, могут передавать Юру друг другу, просто приказывая Юре: «Служи теперь и ему тоже, как мне служила».

Потерять Юру можно, только если не умеешь с Юрой обращаться. Если не даешь ей задания или нечетко задания формулируешь. Когда Юре становится скучно, она потихоньку покидает левый карман нового хозяина и возвращается к старому хозяину, ибо ей, Юре, нравится кормить людей, укладывать людей спать и вообще решать любые бытовые человеческие проблемы.

Технические возможности Юры не ограничены. В сказке, которая так и называется «Юра», когда солдат показывает царю Юру, добытую волшебным образом, на презентации Юры на площади присутствует 140 человек. По приказанию солдата Юра накрывает 140 столов с изысканными винами и яствами и расставляет 140 кроватей с пуховыми перинами. Не для того кровати, трогательно уточняет сказка, чтобы вправду спать, а только так — для пробы.

Дальше происходит событие, не укладывающееся в рамки здравого смысла. Казалось бы, Юра способна накормить всех, да еще и убрать после пира посуду. Юра способна в одно мгновение всем (во всяком случае всем жителям города) предоставить теплую постель, кров и дом да еще и убрать постели наутро, оставив улицы города чистыми и просторными. Казалось бы, с того дня, когда солдат принес Юру в город, должно воцариться всеобщее счастье и благоденствие. Казалось бы, целый город, с тех пор как солдат принес Юру, может жить припеваючи, сытно есть и сладко спать, занимаясь исключительно изящными искусствами и любомудрием. Но ничуть не бывало.

Перед тем как показать Юру в действии, солдат заключает с царем пари, что, дескать, если он, солдат, и впрямь несет в кармане нечто, чего не может быть, нечто неслыханное и невиданное, то тогда солдат станет царем, а царь станет солдатом. И царь, уверенный, что неслыханного и невиданного того, чего не может быть в кармане у солдата, не может быть по определению, пари принимает.

Когда выясняется, что Юра существует на самом деле, царь становится солдатом, а солдат становится царем. Имея в руках Юру, способную уравнять все сословия в благоденствии, эти двое просто меняются сословиями, оставляя город голодать и спать на рогоже.

Правда и Кривда в одноименной русской сказке — это имена собственные. Так зовут двух братьев, которые живут рядом и крестьянствуют. Хозяйство Кривды процветает. Правда же еле сводит концы с концами. Плуг у Правды не пашет, сруб разваливается, мельница не мелет. Преуспевающий же Кривда раз за разом пытается убедить брата, что все его хозяйственные неудачи происходят из желания жить по справедливости. Кривда не объясняет, как связан неработающий плуг со справедливостью пахаря и разваливающийся сруб со справедливостью плотника, но настаивает — жить по справедливости нельзя.

— Давай, — говорит Кривда, — выйдем на дорогу и спросим первых трех встречных, живут ли люди по справедливости. А если не живут, то я выколю тебе глаза.

Братья выходят на дорогу и углубляются в лес. Встречают старого пса, который служил хозяину верой и правдой, но был выгнан со двора, как только состарился. «Не живут люди по правде», — констатирует пес. Встречают старого коня, который служил хозяину много лет, но тоже изгнан. «Нет в мире правды», соглашается конь. Встречают старика, работника, изгнанного за немощь. «Нет правды», — говорит старик. И приходится Правде подставлять глаза под Кривдин нож.

Ослепленный Правда остается один в лесу. Наступает ночь. Воют дикие звери. Спасаясь от зверей, Правда залезает на высокий стоящий посреди леса пень (в некоторых вариантах сказки — столп). Надо ли напоминать, что не только в русских сказках, но и во всей фольклорной традиции всех времен и народов слепота — это оборотная сторона прозрения. Ослепленный Правда становится провидцем, как Кассандра, хотя, разумеется, ясновидение его куда более простодушное, бытовое и крестьянское. Кроме того, что Правда слеп, он еще и волею обстоятельств сидит на столпе, и этот традиционный русский способ медитации открывает столпнику истинное устройство мира.