Вскоре Ирен сбежала вниз по лестнице. На ней было элегантное платье, ее соломенного цвета волосы были уложены по самой последней моде, вокруг нее распространялся приторный аромат духов.

— О, как поживаете, мисс Блайт? — сказала она любезно. — Ваш визит — очень приятная неожиданность для меня.

Рилла встала, чтобы пожать протянутые ей холодные кончики пальцев Ирен, а затем, снова опускаясь на стул, увидела нечто, заставившее ее онеметь на несколько минут. Ирен тоже увидела это, когда садилась, и легкая, дерзкая, насмешливая улыбка появилась на ее губах и оставалась там на всем протяжении разговора.

На одной ноге Риллы была изящная туфелька с металлической пряжкой и полупрозрачный голубой шелковый чулок. На другой — грубый и довольно поношенный ботинок и черный фильдекосовый чулок!

Бедная Рилла! Она переобулась или, вернее, начала переобуваться после того, как надела платье. Вот что получается, когда, делая одно дело, думаешь совсем о другом. Ох, какое дурацкое положение… и к тому же в присутствии не кого-нибудь, а именно Ирен Хауард… Ирен, которая таращилась на ноги Риллы так, словно никогда прежде не видела ничьих ног! А когда-то она, Рилла, считала Ирен исключительно тактичной! Все слова, которые Рилла приготовилась сказать, вылетели у нее из головы. Тщетно пытаясь поджать ногу в злосчастном ботинке под свой стул, она выпалила:

— Я пришла попрошитьтебя, Ирен, об одолжении.

Ну вот… еще и зашепелявила! Ох, она готовилась вынести унижение, но не такого масштаба! Право же, всему есть предел!

— Да? — сказала Ирен спокойным, вопросительным тоном, на миг подняв свои неглубоко посаженные, дерзкие глаза на залитое густым румянцем лицо Риллы и снова опуская их, словно не могла оторвать зачарованного взгляда от потрепанного ботинка и изящной туфельки.

Рилла взяла себя в руки. Она не будетшепелявить… она будетспокойной и невозмутимой.

— Миссис Чаннинг не сможет выступить на нашем концерте, так как у нее заболел сын в Кингспорте, и я пришла по поручению комитета, чтобы попросить тебя оказать нам любезность и спеть вместо нее. — Рилла так старательно и четко произносила каждое слово, что казалось она повторяет заученный урок.

— Приглашаете в последнюю минуту, только чтобы концерт не провалился, да? — сказала Ирен с неприятной улыбкой.

— Олив Керк просила тебя помочь, когда мы только задумали этот концерт, а ты отказалась, — возразила Рилла.

— Ну, я едва ли могла помочь… тогда… разве не так? — начала Ирен жалобно. — После того как ты велела мне никогда больше с тобой не разговаривать? Это поставило бы нас обеих в очень неудобное положение; тебе так не кажется?

Ну, вот он — горький хлеб унижения.

— Я хочу извиниться перед тобой, Ирен, за то, что это сказала, — произнесла Рилла ровным голосом. — Мне не следовало этого говорить, и я очень жалела о случившемся с того самого дня. Ты согласна простить меня?

— И спеть на вашем концерте? — спросила Ирен сладенько и с намеком.

— Если ты хочешь сказать, — продолжила несчастная Рилла, — что я неизвинилась бы перед тобой, если бы не концерт, то, вероятно, это правда. Но правда и то, что я, с тех пор как мы поссорились, очень жалела о сказанных мною словах, и мне было неприятно из-за этого всю зиму. Это все, что я могу сказать. Если ты чувствуешь, что не можешь простить меня, то я полагаю, говорить больше не о чем.

— О, Рилла, дорогая, не напускайся так на меня, — взмолилась Ирен. — Конечно, я прощу тебя… хотя я ужасно переживала из-за этого… надеюсь, тебе никогда не доведется испытать таких страданий. Я проплакала не одну неделю. А ведь я ничего плохого не сказала и не сделала!

Рилла едва удержалась от возражений. В конце концов, не имело никакого смысла спорить с Ирен, а бельгийцы умирали от голода.

— Ты не думаешь, что могла бы выступить на концерте, чтобы помочь нам? — выдавила она из себя.

Ох, если бы только Ирен перестала смотреть на этот ботинок! Рилле казалось, что она слышит, как Ирен рассказывает Олив Керк об этом визите.

— Право, не знаю, как я могу выступить, когда вы приглашаете меня в последнюю минуту, — возразила Ирен. — Нет времени разучить что-нибудь новое.

— О, ты знаешь множество прелестных песен, которых еще никто не слышал в Глене, — сказала Рилла. Ей было известно, что Ирен всю зиму ездила в город брать уроки пения, и скудость репертуара всего лишь отговорка. — Они все будут новыми для тех, кто придет тебя послушать.