Мысли его были далеко от игры, поэтому атака «Акуны» застала его врасплох. Травма Мысина, его замена, наступление противника — все это произошло очень быстро, и Паша просто не успел собраться, сконцентрироваться. Он не вовремя выскочил из ворот, и Боров с легкостью обвел его. Мяч оказался в сетке безо всяких усилий, словно на тренировочной разминке.

За пятнадцать минут до конца первого тайма счет сравнялся. А за пять минут расстроенный дурацким голом Килиянчук подрался с Тимофеевым, хавбеком «Акуны», и судья удалил нарушителя с поля.

Вот это было уже настоящей катастрофой. Оборона «пятаков» практически перестала существовать. Выставить на замену Килу было некого, до конца матча предстояло играть в меньшинстве.

«Пятаки» дрогнули. Казалось, фортуна оставила их. После первого легкого гола они надеялись на быстрый успех, но нет, теперь стало ясно, что борьба будет упорной и тяжелой. Не помогала больше поддержка болельщиков, посылавших зловредного судью и соперников во все мыслимые и немыслимые места.

— Ну вот, говорил я, нос чешется — к поражению! — снова приуныл Акула. — Они нас сейчас раздолбают в пух и прах!

На этот раз приметы не обманули. Почувствовав, что противники дали слабину, «Акуна» ринулась к их беззащитным воротам. Паша стоял насмерть, но что он мог один против такого напора! Не прошло и минуты с момента удаления Кила, как мяч снова оказался у него за спиной.

— Два-один, — объявил счет судья.

«Акуна» вырвалась вперед.

На перерыв команды уходили с теми же чувствами, с какими вышли в этот день на поле — «седьмые» снова ощущали превосходство, «пятые» были подавлены и растеряны. Даже радостные и слаженные крики группы поддержки больше не помогали.

Марина не заметила, как рядом с ней возник Паша.

— Что случилось? — требовательно обратился к ней он. — Почему ты такая сегодня? — Он пытался поймать ее взгляд, но она упорно отводила глаза.

— Ладно, Паш, иди, отдыхай. — Марине не хотелось ни о чем говорить. Ей вообще ни с кем не хотелось общаться — овладевшая ею накануне вечером апатия не исчезла, а наоборот, усилилась — весь первый тайм ей мерещилось, что Ленка и Петька обмениваются влюбленными взглядами.

— Нет, ты все-таки скажи, — настаивал Паша. Не замечая неприязненных взглядов окружающих и не слыша упреков, он присел рядом с ней.

— А чего говорить-то? Ты что, сам не видишь?

— Что я должен видеть?

— Да то, как Ленка смотрит на Петьку! И как он смотрит на нее!

Паша нахмурился.

— Она же глаз с него не сводит, а он — с нее! — начав говорить, Марина теперь не могла остановиться.

— Не похоже! — покачал головой Паша. — Ленка, может, и да, тут я ничего не могу сказать. А что касается Петьки — тут ты точно не права! Он всю игру смотрел только на мяч и на судью. Ну, и на меня пару раз!

— Да ты просто слепой, ничего не замечаешь! — взорвалась Марина. — Они же влюблены друг в друга, как… как Ромео и Джульетта!

— Да? — Паша озадаченно потер переносицу. — По-моему, ты явно преувеличиваешь.

— Паш, оставь. Не надо меня успокаивать. И вообще, мне вся эта наша затея надоела. Ничего у нас не получится, я теперь это точно знаю. Спасибо тебе, конечно, но извини — я в эти игры больше не играю.

— И мы больше не будем встречаться в Беседке Влюбленных?

— А зачем? — пожала плечами Марина.

— И не будем обсуждать, как действовать дальше?

— Мне это неинтересно.

— А наше расследование? Мы же его только начали!

— Бесполезно! Все равно мы ничего не узнаем.

— И тренировать меня ты больше не будешь?

— Бессмысленно! — махнула рукой Семечка. — Пропустить два таких детских мяча!

— И… и… — Паша мялся, не зная, как сказать о том, что вертелось у него на языке.

— Ты о десяти поцелуях? Да пожалуйста! Хоть сейчас! — Марина равнодушно посмотрела на покрасневшего парня, а потом наклонилась к нему, вытянув губы.

Он отшатнулся от нее, как от змеи, и в этот момент прозвучал свисток судьи. Начался второй тайм.

С самых первых секунд и игрокам, и болельщикам стало ясно, что недолгий отдых лишь прибавил «акунам» сил и решимости удержать преимущество и доказать всему стадиону свою силу.

Атаки на ворота Паши сделались непрерывными. Чуть ли не каждую минуту ему приходилось бросаться под мяч и вытаскивать его из-под ног дерзких нападающих. У него не было больше времени, чтобы смотреть на трибуны, — вся его жизнь сейчас сосредоточилась на маленьком пятачке вытоптанной земли у ворот. «Нет, не бесполезно! — шептал он себе под нос, как молитву, в очередной раз прижимая к себе мяч. — И не бессмысленно!»