Пламя было точкой, на которую больно смотреть, которую нельзя потрогать, она отбрасывала все тени назад, прочь из яркого круга освещенных предметов. На складках полуоткинутого покрывала блестела малиновая вышивка — утки, соединенные крыльями. Мозаика из танцующих медведей разноцветной дугой уходила в темноту потолка.

Мать откинула покрывало и нежно помогла Кельмомасу юркнуть в мягкие складки — еще одно удовольствие, которое он обожал до слез. Мать легла под одеяло вслед за ним, обняла его маленькое тельце своим теплым телом, будто укрыла в ладони. Она мысленно твердила себе, что так лучше для него, что потеря брата — тяжелое горе, но еще тяжелее потеря брата-близнеца. Вспомнить только, как сильна была связь между ними во младенчестве!

Так твердила она себе, и он знал об этом.

Он прикрыл глаза, отдавшись медленному внутреннему течению, которое несло его к преддвериям сна. Материнская любовь окутывала его, под ее защитой было тепло, сухо и безопасно. В ее объятиях пребывала пустота, забытье, равное благодати. Все тревоги отпадали, а с ними — и жестокий мир, из которого они появлялись. Было только здесь. Только сейчас. Вторая точка света, но уже не слепящего, поскольку в центре его был сам Кельмомас.

Пусть другие опаляют себе пальцы. Пусть отводят взгляды.

Он повернулся на другой бок и поерзал, устраиваясь на подушке так, чтобы лежать к матери лицом. Они смотрели друг другу в глаза, мать и сын, несколько бесконечно долгих мгновений. Он ощущает ее присутствие так близко и так живо, что никакие иные силы не могут быть реальнее. Только она, и ничего больше.

Он провел кончиком пальца по краю верхнего одеяла, как будто изучая вышивку, и опустил лицо, изображая, что капризно насупился.

— Я скучаю по Сэмми… — солгал он.

Она сглотнула и прикрыла глаза.

— И я, родной. Я тоже.

Где-то внутри часть души его, хитрая, как змея, беззвучно захохотала. Бедный Самармас. Бедный, бедный Самармас.

— Я с папой не повидался.

Ее взгляд под пеленой слез стал суровым.

— Что делать, Кел. Мы на войне. Твой отец — он… ему приходится идти на жертвы. Как и всем нам. Даже таким славным маленьким мальчикам, как ты…

Она умолкла и стала какой-то далекой, но Кельмомас вполне отчетливо видел ее мысли. «Он не скорбит по нему. Мой муж не скорбит по нашему сыну».

— Знаешь, а дядя Майтанет… — начал юный принц.

В ее выражении лица появилась настороженность. Затуманившиеся глаза сморгнули слезы жалости к себе и вдруг стали внимательными.

— Что дядя?

— Ничего.

— Кел! Что дядя?

— Он такой… он так смешно на тебя смотрит.

— Что значит «смотрит»? Как?

— Мамочка, он на тебя сердится?

— Нет. Он твой дядя. — Ее обращенный внутрь себя взгляд, в котором роятся мысли и тревоги… — А значит, он мой брат, — прибавила она, но он понял, что это больше для себя, чем для него. Она коснулась его щеки левой рукой, той, на которой остался след, как она говорила, от «старой татуировки».

У принца империи задрожали веки, как будто тепло и усталость одолели его.

— Но он гораздо сильнее… — прошептал он, притворяясь, что засыпает. Он откроет глаза потом, когда ее дыхание соскользнет в глубокую пропасть сна.

Незримые властители никогда не дремлют взаправду.

Келлхус, аспект-император.

Майтанет, шрайя Тысячи Храмов, сводный брат Келлхуса.

Эсменет, императрица Трех Морей.

Мимара, ее дочь, утратившая связь с матерью с тех времен, когда Эсменет была блудницей.

Моэнгхус, сын Келлхуса от первой жены, Серве, старший из принцев Империи.

Кайютас, старший сын Келлхуса и Эсменет, генерал кидрухилей.

Телиопа, старшая дочь Келлхуса и Эсменет.

Серва, вторая дочь Келлхуса и Эсменет, грандмастер женского ордена Свайал.

Айнрилатас, второй сын Келлхуса и Эсменет, душевнобольной, находящийся в заключении на Андиаминских Высотах.

Кельмомас, третий сын Келлхуса и Эсменет, брат-близнец Самармаса.

Самармас, четвертый сын Келлхуса и Эсменет, слабоумный брат-близнец Кельмомаса.

Традиционный культ рабов и касты слуг, в качестве основных священных текстов использующий «Хроники Бивня», «Хигарату» и «Синьятву». Ятвер — богиня земли и плодородия.

Псатма Наннафери, Верховная мать культа. Это звание долго было вне закона Тысячи Храмов.

Ханамем Шарасинта, матриарх культа.