Никогда не слышал он и об имевшем место три с половиной тысячи лет назад извержении на Санторине, обрушившем на приморскую Грецию и средиземноморские острова цунами и положившем конец легендарной Минойской цивилизации, что, как считается, стало основой для создания Платоном легенды, об Атлантиде.

Не знал про извержение вулкана Тамора в Индонезии в апреле 1815 года, когда в небо взлетело в семь раз больше раскаленных обломков, чем при более позднем, а потому более известном извержении Кракатау, причем произошло это уже в исторический период, когда катастрофа была засвидетельствована и описана. Следующий 1816 год вошел в историю как «год без лета».

Гораздо меньший по масштабу, имевший место уже в конце XIX века взрыв индонезийского вулкана Кракатау разнес вдребезги вулканический остров и взметнул в стратосферу на высоту пятидесяти миль пять кубических миль раскаленных обломков. Самый громкий взрыв на памяти homo sapiens привел к тому, что из-за облаков пепла Земля лишилась почти девяноста процентов солнечного света: настала вулканическая ночь, и по всему миру упала средняя температура воздуха.

Но в сравнении с Йеллоустоном то была детская хлопушка.

Что уж тогда говорить об извержении горы Святой Елены в 1980 году, выбросившем в атмосферу одну и две десятых кубических мили пепла и обрушившем лишь половину горы, вместо того чтобы опустошить всю северную часть Тихого океана.

В сравнении с Йеллоустоном то был лопнувший мыльный пузырь — мощностью в пятьсот взрывов, уничтоживших Хиросиму.

По сравнению с древним Йеллоустонским взрывом последующие казались карликовыми, произведенное ими опустошение по сравнению с той, давней катастрофой могло показаться незначительным. Беда заключалась в том, что, по расчетам Кардифф, катаклизм в Йеллоустоне должен повториться.

Будучи ученым, она, разумеется, утверждала это не голословно, а с фактами на руках. Только за последние два года кальдеру сотрясли более двух тысяч землетрясений, то есть в среднем по пять на день. Многие были незначительными и краткими, но их частота, продолжительность и амплитуда неуклонно возрастают. Из-за зафиксированного толчка в восемь и одну десятую балла у озера Хегбен произошел оползень, накрывший почти сотню туристов. Почти такой же силы толчки по шкале Рихтера произошли у пика Бора и долины гейзеров Норриса, в результате чего пострадали еще сорок человек. В первые два месяца предыдущего года частота сотрясающих кальдеру землетрясений возросла, достигнув почти шести в день.

Кардифф ссылалась на данные Геологической службы США, с помощью сонара зафиксировавшей под озером Йеллоустон вулканическое вздутие в полмили длиной и сотню футов высотой. Температура воды в озере подскочила на двадцать градусов, что привело к массовой гибели рыбы, всплывшей на поверхность и выброшенной на берег. И людей, по ее мнению, ожидала та же участь, что и несчастных рыбешек, особенно после того, как вулканический взрыв заполнит атмосферу чудовищным количеством диоксида серы. К тому же геохимики на протяжении уже десяти лет фиксировали опасное истончение стратосферного озонового слоя Земли. Его эрозия, вызванная переизбытком окиси углерода, грозила непоправимым ущербом для человеческого генофонда и катастрофическим распространением по всей планете раковых заболеваний — настоящей раковой пандемией, когда простой перегрев на солнце чреват смертельным недугом.

Кардифф сообщила, что давление в зоне гейзера «Верный старик» в семьсот раз превышает среднее по планете, а под кальдерой в целом в тридцать — сорок раз, что является верным признаком плавления магматической камеры. Измерения показали, что температура в самой магматической камере в настоящее время в пятьдесят раз выше среднемировой, что, в свою очередь, ускоряет процесс плавления камеры. Под десятикратно усилившимся напором основной жилы магмы камера вздувается и вспучивается. Запечатывавшая ее корка разрыхляется и истончается, так что сейчас уже балансирует на грани взрыва. По словам Кардифф, вся вулканическая долина всхлипывает и постанывает, поднимается и опадает, как будто в родовых муках. Подъем кальдеры увеличивается на фут в год.

Кардифф доложила о том, что температура пара в долине гейзеров Норриса подскочила на сто двадцать градусов — с восьмидесяти до двухсот, — что истребило там деревья и вообще всякую растительность, вынудило животных к миграции и превратило местность в мертвую зону.

Выбросы пара происходят круглосуточно, при этом возникают все новые, исключительно горячие гейзеры. Они настолько разогревают местность, что по многим туристическим тропам уже невозможно ходить даже в горных ботинках, и гидам пришлось закрыть некоторые маршруты.

Вздутие долины гейзеров Норриса, имевшее двадцать восемь миль в длину и семь в ширину, за десятилетие повысилось на целый фут, и это выпячивание продолжается. Тем временем вулканический пузырь под Йеллоустонским бассейном вспучивается на сотню футов меньше чем за день. Но воздушный шар нельзя надувать до бесконечности, и дело здесь явно идет к геологическому Большому взрыву.

— Кто еще видел этот доклад? — спросил Брэдфорд, нарушив долгое молчание.

— Члены тринадцати научных коллективов внесли вклад в его создание, — ответила доктор Кардифф, — но только я одна ознакомилась со всей информацией, сопоставила ее и обработала. Даже руководители снабжавших меня данными научных коллективов еще не получили мое заключение.