— Она отдыхает, — коротко сказал мужчина. — В Греции. Есть хочешь?

— Конечно. Но сначала я б чего-то хлебнула. Замерзла как бобик.

Он вынул их холодильника холодную отварную телятину, нарезанную большими кусками, блюдо с салатом и бутылку виски. Даша сразу налила себе полстакана, выпила залпом и уставилась на хозяина.

— А ты ничего. Ты случайно не на пенсии?

— Мне пятьдесят восемь лет, — слишком поспешно ответил он. — А что?

— Да ничего. Я люблю, когда мужчина, как говорится, старше. Как тебя зовут?

— Петр Никифорович.

— А меня Франсуаза. А ты нормальный?

— Не понял?

— Я спрашиваю, ты не извращенец случайно? Не хочешь, чтобы я по кровати прыгала в пионерской форме или чтоб расстреливала тебя из фашистского автомата?

— У тебя и такие были?

— У кого ж их не было, Никифорович. Дуракам тоже нужны любовь и дружба.

«Тебе не пятьдесят восемь, — раздраженно думала Даша, пока ее партнер пытался достичь вершин страсти. — Тебе как минимум сто пятьдесят восемь». Она посмотрела на часы над кроватью, пыталась задремать, но тут он издал странный высокий звук и скатился с нее, задыхаясь и кашляя. «Свершилось», — поняла Даша и быстро пробежала в ванную. Там все было по высшему разряду, но Даше ничего не нравилось. Ей ужасно не хотелось назад, на эту широкую кровать, где сопит этот боров. Вот тогда она и вспомнила милую улыбку Артема, его квартиру, мягкий диван. Она с детства не спала так сладко, как у Артема. Даша медленно вылезла из ванны, долго вытиралась большим полотенцем, разглядывала флаконы на полочке под зеркалом. Наконец заставила себя вернуться в комнату. Ее возлюбленный спал неспокойным сном нездорового человека. Она сразу услышит, когда он проснется. Даша перенюхала все духи, потом отложила два красивых пузырька, придвинула к ним понравившуюся косметику. И лишь после этого с удовольствием приступила к ревизии шкатулок. Выбрала тонкую цепочку белого золота с крестиком, выложенным бриллиантами, серьги с черными и белыми бриллиантами и толстое кольцо из желтого золота с большим розовым камнем. Она поднесла кольцо к настольной лампе и засмеялась — так ярко и красиво играл камень. Даша смахнула трофеи в сумочку, затем пошарила в ящике стола, нашла забавного нефритового слоника, отправила к другим сувенирам. Ей очень хотелось спать, но денег она нигде не находила. Пришлось залезть в карманы пиджака и брюк гостеприимного Петра Никифоровича. Даша задумалась над общей суммой — девять тысяч и восемьсот долларов. Затем сунула тысячу в карман пиджака. «Ни в чем себе не отказывай, дорогой Никифорович», — нежно прошептала она вздрагивающему во сне грузному телу. Стакан виски Даша выпила с облегчением человека, сделавшего свое дело. Но сон к ней так и не пришел до утра. Когда за окном стало светло, она недобро посмотрела на спящего мужчину. Он останется дрыхнуть в тепле и шоколаде, а она поплетется по холоду неизвестно куда. Даша быстро собралась. На кухне завернула в салфетку пару кусков мяса, пошла к двери. Потом решительно вернулась, как будто забыла что-то важное, и подожгла красивую кухонную занавеску.

— Вот теперь ариведерчи, малышка!

Она представила себе, как мечется по квартире голый, обезумевший от страха Никифорович, и тихонько хихикнула. Целый день она бродила по магазинам, пока ноги сами не принесли ее во двор Артема.

Вдруг дверь его подъезда открылась, и он вышел. Даша открыла рот, чтобы его окликнуть, но тут увидела, что он подает руку и помогает спуститься со ступенек девушке в туфельках на высоких каблуках, в светло-серой шубке, наброшенной на красивое платье. Даша выругалась сквозь зубы. Пара прошла совсем близко, но ее, конечно, они и не подумали заметить. Даша хорошо рассмотрела круглое личико девушки с ямочками на щеках, с распахнутыми, лучистыми глазами. Как у ребенка из рекламы или красивой куклы. Девушка села за руль ярко-голубого «Фольксвагена», машина покинула двор, а Даша не могла оторвать ноги от земли. В ее памяти возникло детское лицо с точно такими же глазами, люстра с разноцветными стеклышками над круглым столом, смеющиеся мужчина и женщина. Ее семья. Это она — девочка-подросток, которая берет на руки кареглазую малышку, нежно дует ей в ухо, и та громко хохочет. Ласково смеется женщина за столом. А улыбающийся мужчина говорит:

— Что ты таскаешь ее на руках, Дашка? Девке четыре года стукнуло. — Он делает строгое лицо. — А ну, сама, ножками, отправляйся спать, Полинка-дурачинка.

А ребенок все закатывается от смеха, и маленькие ладошки крепко цепляются за Дашину шею.

Когда Женя с Артемом шли к своему столику, все мужчины с интересом разглядывали ее. Алексей ждал их, развалившись на стуле и совершенно пьяный.

— А я думал, ты с Инессой придешь. Все спросить собирался, она тебя трахнула, когда ты ее домой повел?

Артем лениво улыбнулся и дотронулся до руки вздрогнувшей и оцепеневшей Жени.

— Таких планов ни у кого не было, старик. Она сказала, что ей ночевать негде. Я предложил наш диван в столовой. Сквозь стенку слышал, как мелодично она храпит. Потом она еще раз явилась и зачем-то обидела мою бабушку. С тех пор я о ней ничего не слышал. А ты?

— А мне по фигу, честно говоря. Я решил не просыхать до наступления теплых дней.

— Тоже мысль. Но если ты немного ориентируешься в окружающейся среде, то познакомься: это Женя, моя подруга.

— Я дико извиняюсь, Женя, но встать перед вашей красотой я не в состоянии. Ничего?

— Ну что вы! Ни в коем случае не делайте ничего, что могло бы вам навредить. Все в порядке. Я знаю, что вас зовут Алешей. Я много о вас слышала.

Артем налил Жене шампанского в бокал. Алексей щелкнул пальцами, и на стол перед ребятами поставили тарелки с закуской «Альпийская сказка», в которой не сразу узнаешь помидоры, которые томились в смеси виски, сахара, лимонного и апельсинового сока, корицы и сыра «Эмменталь». Девушка осторожно попробовала блюдо, одобрительно кивнула и с аппетитом съела все до капли. Щеки ее порозовели, и она осматривалась вокруг оживленно и с интересом. После омара по-ирландски Артем и Женя уже весело смеялись, рассказывая друг другу забавные истории, и дружелюбно реагировали на все менее внятное бормотание Алексея, пытавшегося связать свои мысли и впечатления незаменимой частью речи «блин». Женя не замечала, с каким вниманием смотрит в их сторону синеглазый парень, стоящий у колонны. Она сейчас, наверное, не узнала бы Никиту, из рук которого спасала Вовку-Кабанчика.

Никита остановил проходящего мимо официанта и что-то шепнул ему на ухо. Тот кивнул, и через минуту у колонны появилась высокая девушка в ярко-желтом платье, фасоном напоминающем банное полотенце, едва прикрывающее грудь, живот и бедра.

— Слушай, Анька, посмотри на тот столик. Скажи, эта девушка была на даче Ветрова, когда тебя туда выписали?

— Не-а. Точно нет. Да что я тебе говорю. Там же Дашка была! Ну, эта, которую Варька одно время за собой таскала. Худая такая, с приветом. Вспомнил?

— Дашка? Точно?

— Да точно! Как ее не узнать можно. Правда, они ее там Инессой называли. Ой, я со смеху умирала. Она же вечно. Одному клиенту сказала, что ее Даздрапермой зовут. Представляешь? Говорит, это значит — «Да здравствует Первое мая». Точно ненормальная.

— Да, это точно. И куда она поехала после этой дачи?

— А вот вместе с этим парнем в очках их и высадили. Он говорит, я, мол, тут живу. А она подсуетилась. Мне, типа, тут тоже удобно. Умора!

Через минуту Никита дружески пожимал руку Алексея, не рассчитывая, впрочем, на ответную реакцию и реакцию вообще, приветливо улыбался Артему и, наконец, уставился на Женю своими пронзительными глазами: